Page 5 - Детство. Отрочество. После бала

назад, потом посмотрела пристально на меня и сказала:
– Ты плакал сегодня?
Я не отвечал. Она поцеловала меня в глаза и по-немецки спросила:
– О чем ты плакал?
Когда она разговаривала с нами дружески, она всегда говорила на этом языке, который
знала в совершенстве.
– Это я во сне плакал, maman, – сказал я, припоминая со всеми подробностями
выдуманный сон и невольно содрогаясь при этой мысли.
Карл Иваныч подтвердил мои слова, но умолчал о сне. Поговорив еще о погоде, –
разговор, в котором приняла участие и Мими, – maman положила на поднос шесть кусочков
сахару для некоторых почетных слуг, встала и подошла к пяльцам, которые стояли у окна.
– Ну, ступайте теперь к папа́, дети, да скажите ему, чтобы он непременно ко мне
зашел, прежде чем пойдет на гумно.
Музыка, считанье и грозные взгляды опять начались, а мы пошли к папа. Пройдя
комнату, удержавшую еще от времен дедушки название официантской, мы вошли в
кабинет.

Глава III
Папа

Он стоял подле письменного стола и, указывая на какие-то конверты, бумаги и кучки
денег, горячился и с жаром толковал что-то приказчику Якову Михайлову, который, стоя на
своем обычном месте, между дверью и барометром, заложив руки за спину, очень быстро и в
разных направлениях шевелил пальцами.
Чем больше горячился папа, тем быстрее двигались пальцы, и наоборот, когда папа
замолкал, и пальцы останавливались; но когда Яков сам начинал говорить, пальцы
приходили в сильнейшее беспокойство и отчаянно прыгали в разные стороны. По их
движениям, мне кажется, можно бы было угадывать тайные мысли Якова; лицо же его всегда
было спокойно – выражало сознание своего достоинства и вместе с тем подвластности, то
есть: я прав, а впрочем, воля ваша!
Увидев нас, папа только сказал:
– Погодите, сейчас.
И показал движением головы дверь, чтобы кто-нибудь из нас затворил ее.
– Ах, боже мой милостивый! что с тобой нынче, Яков? – продолжал он к приказчику,
подергивая плечом (у него была эта привычка). – Этот конверт со вложением восьмисот
рублей…
Яков подвинул счеты, кинул восемьсот и устремил взоры на неопределенную точку,
ожидая, что будет дальше.
– …для расходов по экономии в моем отсутствии. Понимаешь? За мельницу ты должен
получить тысячу рублей… так или нет? Залогов из казны ты должен получить обратно
восемь тысяч; за сено, которого, по твоему же расчету, можно продать семь тысяч пудов, –
кладу по сорок пять копеек, – ты получишь три тысячи: следовательно, всех денег у тебя
будет сколько? Двенадцать тысяч… так или нет?
– Так точно-с, – сказал Яков.
Но по быстроте движений пальцами я заметил, что он хотел возразить; папа перебил
его:
– Ну, из этих-то денег ты и пошлешь десять тысяч в Совет за Петровское. Теперь
деньги, которые находятся в конторе, – продолжал папа (Яков смешал прежние двенадцать
тысяч и кинул двадцать одну тысячу), – ты принесешь мне и нынешним же числом
покажешь в расходе. (Яков смешал счеты и перевернул их, показывая, должно быть, этим,
что и деньги двадцать одна тысяча пропадут так же.) Этот же конверт с деньгами ты
передашь от меня по адресу.