Page 37 - В списках не значился

— Станкач волокут! — снова закричал тот же боец. — Сюда…
— Каски! — вспомнил Плужников. — Каски надеть всем!..
Нарастающий свист первых бомб заглушил слова. Рвануло где-то близко, с потолка
посыпалась штукатурка, и горячая волна подняла с пола кирпичную пыль. Схватив чью-то
каску, Плужников метнулся к стене, присел. Бойцы побежали в глубину костела, а
Сальников, покрутившись, сунулся в тесную нишу рядом с Плужниковым, лихорадочно
натягивая на голову тесную немецкую каску. Вокруг все грохотало и качалось.
— В укрытие! — кричал Плужников сержанту, все еще лежавшему у дверного
пролома. — В укрытие, слышите?..
Удушливая волна ударила в разинутый рот. Плужников мучительно закашлялся, протер
запорошенные пылью глаза. От взрывов тяжело вздрагивала земля, ходуном ходили толстые
стены костела.
— Сержант!.. Сержант, в укрытие!..
— Пулемет!.. — надсадно прокричал сержант. — Пулемет бросили! От дурни!..
Пригнувшись, он бросился из костела под бомбежку. Плужников хотел закричать, и
снова тугая вонючая волна горячего воздуха перехватила дыхание. Задыхаясь, он осторожно
выглянул.
Низко пригнувшись, сержант бежал среди взрывов и пыли. Грудью падал в воронки, в
миг скрываясь, выныривал и снова бежал. Плужников видел, как он добрался до лежащего
на боку станкового пулемета, как стащил его вниз, в воронку, но тут вновь где-то совсем
близко разорвалась бомба. Плужников поспешно присел, а когда отзвенели осколки,
выглянул снова, но уже ничего не мог разобрать в сплошной завесе дыма и пыли.
— Накрыло! — кричал Сальников, и Плужников скорее угадывал, чем слышал его
слова. — По нем жахнуло! Одни пуговицы остались!..
Новая серия бомб просвистела над головой, ударила, качнув могучие стены костела.
Плужников упал на пол, скорчился, зажимая уши. Протяжный свист и грохот тяжко давили
на плечи, рядом вздрагивал Сальников.
Вдруг стало тихо, только медленно рассасывался противный звон в ушах. Тяжело
ревели моторы низко круживших бомбардировщиков, но ни взрывов, ни надсаживающего
душу свиста бомб больше не слышалось. Плужников поправил сползающую на лоб каску и
осмотрелся.
Сквозь дым и пыль кровавым пятном просвечивало солнце. И больше Плужников
ничего не увидел, даже контуров ближних зданий. Рядом, толкаясь, пристраивался
Сальников.
— Повзрывали все, что ли?
— Все взорвать не могли. — Плужников тряс головой, чтобы унять застрявший в ушах
звон. — Долго бомбили, не знаешь?
— Долго, — сказал Сальников. — Бомбят всегда долго. Глядите: сержант!
В тяжелой завесе дыма и пыли показался сержант: он катил пулемет. За ним бежал
боец, волоча коробки с лентами.
— Целы? — спросил Плужников, когда сержант, тяжело дыша, вкатил пулемет в
костел.
— Мы-то целы, — сказал сержант. — А одного дурня убило. Разве ж можно — под
бомбами…
— Хороший был пулеметчик, — вздохнул боец, что нес ленты.
— Товарищ лейтенант! — гулко окликнули из глубины. — Тут гражданские!
К ним шли бойцы и среди них — три женщины. Молодая была в белом, сильно
испачканном кирпичной пылью лифчике, и Плужников, нахмурившись, сразу отвел глаза.
— Кто такие? Откуда?
— Здешние мы, здешние, — торопливо закивала старшая. — Как стрелять начали, так
мы сюда.
— Они говорят, немцы в подвалах, — оказал смуглый пограничник — тот, что был