Page 32 - В списках не значился

Хлопцы оттуда цинки таскали.
Тяжелый смрадный дым медленно сползал в подвалы. Кашляя и вытирая слезы,
Плужников ощупью спустился по крутым стертым ступеням, с трудом разглядел в
полумраке раненых и спросил:
— Патроны где?
— Кончились, — сказал вдруг женский голос из темноты. — Что наверху слышно?
Плужникову очень хотелось увидеть, кому принадлежит этот голос, но, как он ни
вглядывался, ничего разобрать не смог.
— К нам из казарм прорываются, — сказал он. — Из восемьдесят четвертого, что ли.
Старшего лейтенанта не видали?
— Пройдите сюда. Осторожнее: люди на полу. У стены лежал старший лейтенант в
испачканной гимнастерке, разорванной до пояса. Кое-как перебинтованная грудь его чуть
вздымалась, и при каждом вздохе выступала розовая пена на белых, стянутых в нитку губах.
Плужников опустился подле него па колени, позвал:
— Товарищ старший лейтенант. Товарищ…
— Уже не дозоветесь, — сказал все тот же голос. — Наши-то скоро из города
подойдут, ничего не слышно?
— Подойдут, — сказал Плужников, вставая. — Должны подойти. — Он еще раз
оглянулся, смутно различил темную фигуру и тихо добавил: — Пожар наверху. Уходите
отсюда.
— Куда? Здесь — раненые.
— Опасно оставаться.
Женщина промолчала. Подавленный не столько отсутствием патронов, сколько
смертью командира, Плужников выбрался из задымленного подвала. В подъезде уже
невозможно было стоять: над головой занимались перекрытия. У входа на ступеньках по-
прежнему сидел сержант, неторопливо, по-домашнему сворачивая цигарку.
— Надо бы из подвала раненых вынести, — сказал Плужников. — Огонь вход отрежет.
И женщина там.
— Надо, — спокойно согласился сержант. — А куда? Кругом горит.
— Ну, не знаю. Куда-нибудь…
— Не вертись, — вдруг перебил сержант. — Старшего лейтенанта аккурат тут
стукнуло, где ты стоишь.
Плужников поспешно вышел. Во дворе приутихла стрельба, слышались неразборчивые
голоса. Плужников вспомнил о патронах, хотел было опять вернуться к сержанту,
расспросить, но раздумал и, волоча пустую винтовку, побежал к людям.
Они толпились за углом вокруг черноволосого замполитрука. Черноволосый говорил
решительно и зло, и все с видимым облегчением слушали его резкий голос.
— …по моей команде. Не останавливаться, не отвлекаться. Только вперед! Ворваться в
клуб и ликвидировать автоматчиков врага. Задача ясна?
— Ясна! — с привычной бодростью отозвались бойцы.
— А ликвидировать чем? — хмуро спросил немолодой, видно, из приписников, боец в
синей майке. — Винтовки без штыков, а у меня так и вовсе нету.
— Зубами рви! — громко сказал замполитрук. — Кирпич вон захвати: зачем глупые
вопросы? Главное — всем вместе, дружно, с громким «ура!». И не ложиться! Бежать и
бежать прямо в клуб.
— Как в кино! — сказал круглоголовый, как мальчишка, боец.
Все засмеялись, и Плужников засмеялся тоже. И не потому, что круглоголовый боец
сказал что-то уж очень смешное, а потому, что все сейчас испытывали нетерпеливое
волнение, знали задачу и видели перед собой человека, который брал на себя самое трудное:
принимать решения за всех.
— У кого нет винтовок, вооружиться лопатами, камнями, палками — всем, чем можно
проломить фашисту голову.