Page 7 - В списках не значился

Коля зарозовел: о службе в особых округах мечтали, как о немыслимой удаче.
— Командиром взвода согласен?
— Товарищ генерал!.. — Коля вскочил и сразу сел, вспомнив о дисциплине. —
Большое, большое спасибо, товарищ генерал!..
— Но с одним условием, — очень серьезно сказал генерал. — Даю тебе, лейтенант, год
войсковой практики. А ровно через год я тебя назад затребую, в училище, на должность
командира учебного взвода. Согласен?
— Согласен, товарищ генерал. Если прикажете…
— Прикажем, прикажем! — засмеялся комиссар. — Нам такие некурящие страсть как
нужны.
— Только есть тут одна неприятность, лейтенант: отпуска у тебя не получается.
Максимум в воскресенье ты должен быть в части.
— Да, не придется тебе у мамы в Москве погостить, — улыбнулся комиссар. — Она
где там живет?
— На Остоженке… То есть теперь это называется Метростроевская.
— На Остоженке… — вздохнул генерал и, встав, протянул Коле руку: — Ну, счастливо
служить, лейтенант. Через год жду, запомни!
— Спасибо, товарищ генерал. До свидания! — прокричал Коля и строевым шагом
вышел из кабинета.
В те времена с билетами на поезда было сложно, но комиссар, провожая Колю через
таинственную комнату, пообещал билет этот раздобыть. Весь день Коля сдавал дела, бегал с
обходным листком, получал в строевом отделе документы. Там его ждала еще одна приятная
неожиданность: начальник училища приказом объявлял ему благодарность за выполнение
особого задания. А вечером дежурный вручил билет, и Коля Плужников, аккуратно
распрощавшись со всеми, отбыл к месту новой службы через город Москву, имея в запасе
три дня: до воскресенья…

2

В Москву поезд прибывал утром. До Кропоткинской Коля доехал на метро — самом
красивом метро в мире; он всегда помнил об этом и испытывал невероятное чувство
гордости, спускаясь под землю. На станции «Дворец Советов» он вышел; напротив
поднимался глухой забор, за которым что-то стучало, шипело и грохало. И на этот забор
Коля тоже смотрел с огромной гордостью, потому что за ним закладывался фундамент
самого высокого здания в мире: Дворца Советов с гигантской статуей Ленина наверху.
Возле дома, откуда он два года назад ушел в училище, Коля остановился. Дом этот —
самый обыкновенный многоквартирный московский дом со сводчатыми воротами, глухим
двором и множеством кошек, — дом этот был совсем по-особому дорог ему. Здесь он знал
каждую лестницу, каждый угол и каждый кирпич в каждом углу. Это был его дом, и если
понятие «родина» ощущалось как нечто грандиозное, то дом был попросту самым родным
местом на всей земле.
Коля стоял возле дома, улыбался и думал, что там, во дворе, на солнечной стороне,
наверняка сидит Матвеевна, вяжет бесконечный чулок и заговаривает со всеми, кто проходит
мимо. Он представил, как она остановит его и спросит, куда он идет, чей он и откуда. Он
почему-то был уверен, что Матвеевна ни за что его не узнает, и заранее радовался.
И тут из ворот вышли две девушки. На той, которая была чуть повыше, платье было с
короткими рукавчиками, но вся разница между девушками на этом и кончалась: они носили
одинаковые прически, одинаковые белые носочки и белые прорезиненные туфли. Маленькая
мельком глянула на затянутого до невозможности лейтенанта с чемоданом, свернула вслед
за подругой, но вдруг замедлила шаг и еще раз оглянулась.
— Вера?.. — шепотом спросил Коля. — Верка, чертенок, это ты?..
Визг был слышен у Манежа. Сестра с разбегу бросилась на шею, как в детстве