Page 1 - Завтра была война...

Борис Васильев

Завтра была война…

Пролог

От нашего класса у меня остались воспоминания и одна фотография. Групповой
портрет с классным руководителем в центре, девочками вокруг и мальчиками по краям.
Фотография поблекла, а поскольку фотограф старательно наводил на преподавателя, то края,
смазанные еще при съемке, сейчас окончательно расплылись; иногда мне кажется, что
расплылись они потому, что мальчики нашего класса давно отошли в небытие, так и не успев
повзрослеть, и черты их растворило время.
На фотографии мы были 7 "Б". После экзаменов Искра Полякова потащила нас в
фотоателье на проспекте Революции: она вообще любила проворачивать всяческие
мероприятия.
— Мы сфотографируемся после седьмого, а потом после десятого, — ораторствовала
она. — Представляете, как будет интересно рассматривать фотографии, когда мы станем
старенькими бабушками и дедушками!
Мы набились в тесный «предбанник»; перед нами спешили увековечиться три молодые
пары, старушка с внучатами и отделение чубатых донцов. Они сидели в ряд, одинаково
картинно опираясь о шашки, и в упор разглядывали наших девочек бесстыжими казачьими
глазами. Искре это не понравилось; она тут же договорилась, что нас позовут, когда
подойдет очередь, и увела весь класс в соседний сквер. И там, чтобы мы не разбежались, не
подрались или, не дай бог, не потоптали газонов, объявила себя Пифией. Лена завязала ей
глаза, и Искра начала вещать. Она была щедрой пророчицей: каждого ожидала куча детей и
вагон счастья.
— Ты подаришь людям новое лекарство.
— Твой третий сын будет гениальным поэтом.
— Ты построишь самый красивый в мире Дворец пионеров.
Да, это были прекрасные предсказания. Жаль только, что посетить фотоателье второй
раз нам не пришлось, дедушками стали всего двое, да и бабушек оказалось куда меньше, чем
девочек на фотографии 7 "Б". Когда мы однажды пришли на традиционный сбор школы, весь
наш класс уместился в одном ряду. Из сорока пяти человек, закончивших когда-то 7 "Б", до
седых волос дожило девятнадцать. Выяснив это, мы больше не появлялись на традиционных
сборах, где так шумно гремела музыка и так весело встречались те, кто был младше нас. Они
громко говорили, пели, смеялись, а нам хотелось молчать. А если и говорить, то…
— Ну как твой осколок? Все еще лезет?
— Лезет, проклятый. Частями.
— Значит, одна двоих вырастила?
— Бабы, как выяснилось, существа двужильные.
— Сердце, братцы, что-то того.
— Толстеешь, вот и того.
— Ты бы протез смазал, что ли. Скрипит, спасу нет.
— А ведь мы — самое малочисленное поколение земли.
— Это заметно. Особенно нам, матерям-одиночкам.
— Поколение, не знавшее юности, не узнает и старости. Любопытная деталь?
— Главное, оптимистичная.
— Может, помолчим? Тошно вас слушать…
С соседних рядов доносилось радостное: «А помнишь? Помнишь?», а мы не могли
вспоминать вслух. Мы вспоминали про себя, и поэтому так часто над нашим рядом повисало