Page 10 - Завтра была война...

это наступит, отправилась в районный Дворец пионеров.
— Отстающих не беру, — сказал ей строгий, в очках, руководитель авиамодельного
кружка. — Вот пусть сперва…
— Он не простой отстающий, — перебила Искра, хотя перебивать старших было очень
невежливо.-Думаете, из одних отличников получаются хорошие люди? А Том Сойер? Так
вот. Саша — Том Сойер, правда, он еще не нашел своего клада. Но он найдет его, честное
комсомольское, найдет! Только чуть-чуть помогите ему. Пожалуйста, помогите человеку.
— А знаешь, девочка, мне сдается, что он уже нашел свой клад, — улыбнулся
руководитель кружка.
Однако Сашка поначалу наотрез отказался идти в заветный авиамодельный кружок. Он
боялся, как бы там ему в два счета не доказали, что все его мечты — пустой звук и что он,
Сашка Стамескин, сын судомойки, с фабрики-кухни и неизвестного отца, никогда в жизни
своей не прикоснется к серебристому дюралю настоящего самолета. Попросту говоря, Сашка
не верил в собственные возможности и отчаянно трусил, к Искре пришлось потопать
толстыми ножками.
— Ладно, — обреченно вздохнул он. — Только с тобой. А те сбегу.
И они пошли вместе, хотя Искру интересовали совсем не самолеты, а звучный Эдуард
Багрицкий. И не просто интересовал-Искра недавно сама начала писать поэму «Дума про
комиссара»: «Над рядами полыхает багряное знамя. Комиссары, комиссары, вся страна — за
вами!..» Ну и так далее, еще две страницы, а хотелось, чтоб получилось страниц двадцать.
Но сейчас главным было авиамоделирование, элероны, фюзеляжи и не вполне понятные
подъемные силы. И она не сожалела об отложенной поэме, а гордилась, что наступает на
горло собственной песне.
Вот об этом-то, о необходимости подчинения мелких личных слабостей главной цели,
о радости преодоления и говорила Искра, когда они шли во Дворец пионеров. И Сашка
молчал, терзаемый сомнениями, надеждами и снова сомнениями.
— Человек не может рождаться на свет просто так, ради удовольствий, —
втолковывала Искра, подразумевая под словом «удовольствия» время будущее, а не
прошедшее. — Иначе мы должны будем признать, что природа — просто какая-то свалка
случайностей, которые не поддаются научному анализу. А признать это — значит, пойти на
поводу у природы, стать ее покорными слугами. Можем мы, советская молодежь, это
признать? Я тебя спрашиваю, Саша.
— Не можем, — уныло сказал Стамескин.
— Правильно. А это означает, что каждый человек -понимаешь, каждый! — рождается
для какой-то определенной цели. И нужно искать свою цель, свое призвание. Нужно
научиться отбрасывать все случайное, второстепенное, нужно определить главную задачу
жизни…
— Эй, Стамеска!
От подворотни отклеилось трое мальчишек; впрочем, одного можно было бы уже
назвать парнем. Двигались они лениво, враскачку, загребая ногами.
— Куда топаешь, Стамеска?
— По делу. — Сашка весь съежился, и Искра мгновенно уловила это.
— Может, подумаешь сперва? — Старший говорил как-то нехотя, будто с трудом
отыскивая слова. — Отшей девчонку, разговор есть.
— Назад! — звонко выкрикнула Искра. — Сами катитесь в свои подворотни!
— Что такое? — насмешливо протянул парень.
— Прочь с дороги! — Искра обеими руками толкнула парня в грудь.
От толчка парень лишь чуть покачнулся, но тут же отступил в сторону. Искра схватила
растерянного Стамескина за руку и потащила за собой.
— Ну, гляди, бомбовоз! Попадешься нам — наплачешься!
— Не оглядывайся! — прикрикнула Искра, волоча Стамескина. — Они все трусы
несчастные.