Page 59 - Завтра была война...

— Да, что мы будем говорить своим детям? — как эхо, повторила Искра. — Прежде
чем воспитывать, надо воспитать себя.
— Я дура, девочки, — с искренним отчаянием призналась Лена. — Я дура и трусиха
ужасная. Я сказала так потому, что не знаю, что нам теперь делать.
— Все мы дуры, — вздохнула Зина. — Только умнеть начинаем.
— Наверное, все знает мама Артема. — Искра приняла решение и яростно тряхнула
волосами. — Она старенькая, и ей наверняка приходилось… Приходилось хоронить. Зина,
найди ключи от квартиры… Мы запрем ее и пойдем к маме Артема и… И я знаю только
одно: Вику должны хоронить мы. Мы!
Мама Артема молча выслушала, что произошло в доме Люберецких, горестно покачала
седой головой:
— Вы правильно рассудили, девочки, это ваша ноша. Мы говорили с Мироном и знали,
что так оно и будет.
Искра не очень поняла, что имела в виду мама Артема, но ей сейчас было не до того. Ее
пугало то, что ожидалось впереди:
Вика, которую надо было где-то получать, куда-то класть, как-то везти. Она никогда не
была на похоронах, не знала, как это делается, и потому думала только об этим.
— Мирон, ты пойдешь с девочками,-объявила мама.
— Завтра в девять, девочки, — сказал отец Артема. — Утром я схожу на завод и
отпрошусь.
Эти дни Искра жила, не замечая ни времени, ни окружающих. Не могла ни читать, ни
заниматься, и, если оказывалась без дела, бесцельно слонялась по комнате.
— Пора брать себя в руки. Искра, — сказала мать, наблюдая за нею.
— Конечно, — тут же бесцветно согласилась Искра. Она не оглянулась, и мать,
украдкой вздохнув, с неудовольствием покачала головой.
— В жизни будет много трагедий. Я знаю, что первая -всегда самая страшная, но надо
готовиться жить, а не тренироваться страдать.
— Может быть, следует тренироваться жить?
— Не язви, я говорю серьезно. И пытаюсь понять тебя.
— Я очень загадочная?
— Искра!
— У меня имя — как выстрел,-горько усмехнулась дочь.-Прости мама, я больше не
перебью.
Но мать уже была сбита неожиданными и так не похожими на Искру выпадами.
Сдержалась, судорожным усилием заглушив волну раздражения, дважды прикурила
горящую папиросу.
— Самоубийство — признак слабости, это известно тебе? Поэтому человечество
исстари не уважает самоубийц.
— Даже Маяковского?
— Прекратить!
Мать по-мужски, с силой ударила кулаком по столу. Пепельница, пачка папирос,
спички — все полетело на пол. Искра подняла, принесла веник, убрала пепел и окурок. Мать
молчала.
— Прости, мама.
— Сядь. Ты, конечно, пойдешь на похороны и… и это правильно. Друзьям надо
отдавать последний долг. Но я категорически запрещаю устраивать панихиду. Ты слышишь?
Категорически!
— Я не очень понимаю, что такое панихида в данном случае. Вика успела умереть
комсомолкой, при чем же здесь панихида?
— Искра, мы не хороним самоубийц за оградой кладбища, как это делали в старину. Но
мы не поощряем слабовольных и слабонервных. Вот почему я настоятельно прошу… нет,
требую, чтобы никаких речей и тому подобного. Или ты даешь мне слово, или я запру тебя в