Page 56 - А зори здесь тихие

56

Васков спрятал ее под еловым выворотнем, забросал ветками и ушел. По тому времени
еще стреляли, но вскоре все вдруг затихло, и Рита заплакала. Плакала беззвучно, без вздохов,
просто по лицу текли слезы: она поняла, что Женьки больше нет…
А потом и слезы пропали. Отступили перед тем огромным, что стояло сейчас перед
нею, с чем нужно было разобраться, к чему следовало подготовиться. Холодная черная
бездна распахивалась у ее ног, и Рита мужественно и сурово смотрела в нее.
Она не жалела себя, своей жизни и молодости, потому что все время думала о том, что
было куда важнее, чем она сама. Сын оставался сиротой, оставался совсем один на руках у
болезненной матери, и Рита гадала сейчас, как переживет он войну и как потом сложится его
жизнь.
Вскоре вернулся Васков. Разбросал ветки, молча сел рядом, обхватив раненую руку и
покачиваясь.
– Женя погибла?
Он кивнул. Потом сказал:
– Мешков наших нет. Ни мешков, ни винтовок. Либо с собой унесли, либо спрятали
где.
– Женя сразу… умерла?
– Сразу, – сказал он, и она почувствовала, что сказал он неправду. – Они ушли. За
взрывчаткой, видно… – Он поймал ее тусклый, все понимающий взгляд, выкрикнул вдруг: –
Не победили они нас, понимаешь? Я еще живой, меня еще повалить надо!..
Он замолчал, стиснув зубы. Закачался, баюкая раненую руку.
– Болит?
– Здесь у меня болит. – Он ткнул в грудь. – Здесь свербит, Рита. Так свербит!.. Положил
ведь я вас, всех пятерых положил, а за что? За десяток фрицев?
– Ну, зачем так… Все же понятно, война.
– Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать
приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что
ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли? Что ж
это вы со смертью их оженили, а сами целенькие? Дорогу Кировскую берегли да
Беломорский канал? Да там ведь тоже, поди, охрана, там ведь людишек куда больше, чем
пятеро девчат да старшина с наганом…
– Не надо, – тихо сказала она. – Родина ведь не с каналов начинается. Совсем не оттуда.
А мы ее защищали. Сначала ее, а уж потом – канал.
– Да… – Васков тяжело вздохнул, помолчал. – Ты полежи покуда, я вокруг погляжу. А
то наткнутся – и концы нам. – Он достал наган, зачем-то старательно обтер его рукавом. –
Возьми. Два патрона, правда, осталось, но все-таки спокойнее с ним.
– Погоди. – Рита глядела куда-то мимо его лица, в перекрытое ветвями небо. –
Помнишь, на немцев я у разъезда наткнулась? Я тогда к маме в город бегала. Сыночек у меня
там, три годика. Аликом зовут, Альбертом. Мама больна очень, долго не проживет, а отец
мой без вести пропал.
– Не тревожься, Рита. Понял я все.
– Спасибо тебе. – Она улыбнулась бесцветными губами. – Просьбу мою последнюю
выполнишь?
– Нет, – сказал он.
– Бессмысленно, все равно ведь умру. Только намучаюсь.
– Я разведку произведу и вернусь. К ночи до своих доберемся.
– Поцелуй меня, – вдруг сказала она.
Он неуклюже наклонился, неуклюже ткнулся губами в лоб.
– Колючий… – еле слышно вздохнула она, закрывая глаза. – Иди. Завали меня ветками
и иди.
По серым, проваленным щекам ее медленно ползли слезы. Федот Евграфыч тихо
поднялся, аккуратно прикрыл Риту еловыми лапами и быстро зашагал к речке. Навстречу