Page 14 - Два капитана

нулся назад — должно быть, его ударили снизу. И он
еще висел на перилах, медленно сползая вниз, а убийца
уже исчез за крепостной стеной.
Не знаю почему, но в эту ночь никто не караулил
понтонный мост: будка была пуста, и вокруг никого,
только сторож, лежавший на боку, вытянув вперед руки.
Большая яловая кожа валялась рядом с ним, и он мед­
ленно зевал, когда, трясясь от страха, я подошел к нему.
Через много лет я узнал, что многие перед смертью зе­
вают. Потом он глубоко вздохнул, как будто с облегче­
нием, и все стало тихо.
Не зная что делать, я наклонился над ним, побежал
к будке,— вот тут-то и увидел, что она пуста, и снова
вернулся к сторожу. Я даже кричать не мог, и не только
потому, что был тогда немой, а просто от страха. Но вот
с берега донеслись голоса, и я бросился назад, к тому
месту, где ловил раков. Никогда больше не случалось
мне бегать с такой быстротой, даже в груди закололо и
остановилось дыхание. Я не успел прикрыть травой ра­
ков и растерял половину, пока добрался до дому. Но тут
было не до раков!
С быстро бьющимся сердцем я бесшумно приоткрыл
дверь. В нашей единственной комнате было темно, все
спокойно спали, никто не заметил ни моего ухода, ни
возвращения. Еще минута, и я лежал на прежнем месте,
рядом с отцом. Но долго еще я не мог уснуть. У меня
перед глазами были этот мост, освещенный луной, и две
длинные бегущие тени.

Г лава вторая
ОТЕЦ
Два огорчения ожидали меня на следующее утро. Во-
первых, мать нашла раков и сварила их. Таким образом,
пропал мой двугривенный, а с ним надежда на новые
крючки и блесну для щук. Во-вторых, пропал монтерский
нож. Собственно говоря, это был отцовский нож, но так
как лезвие было сломано, отец подарил его мне. Я все
перебрал и дома и во дворе — нож как сквозь землю
провалился.
Так провозился я до двенадцати часов, когда нужно
было идти на пристань — нести отцу обед. Это была моя
обязанность, и я ею очень гордился.

11