Page 23 - Айвенго

песен. Но нет у нас бардов. Наши подвиги стёрты деяниями другого народа, наш язык, самые
наши имена скоро предадут забвению. И никто не пожалеет об этом, кроме меня, одинокого
старика… Кравчий,бездельник, наполняй кубки! За здоровье храбрых в бою, сэр рыцарь,к
какому бы племени они ни принадлежали, на каком бы языке ни говорили!За тех, кто
доблестнее всех воюет в Палестине в рядах защитников креста!
- Я сам ношу знамение креста, и мне не пристало говорить об этом, - сказал Бриан де
Буагильбер,- но кому же другому отдать пальму первенства среди крестоносцев, как не
рыцарям Храма - верным стражам гроба господня!
- Иоаннитам,- сказал аббат.- Мой брат вступил в этот орден.
- Я и не думаю оспаривать их славу,- сказал храмовник, - но…
- А знаешь,дядюшка Седрик,- вмешался Вамба,- если бы Ричард Львиное Сердце был
поумнее да послушался меня, дурака, сидел бы он лучше дома со своими весёлыми
англичанами, а Иерусалим предоставил бы освобождать тем самым рыцарям, которые его
сдали.
- Разве в английском войске никого не было,- сказала вдруг леди Ровена, - чьё имя было
бы достойно стать наряду с именами рыцарей Храма и иоаннитов?
- Простите меня, леди,- отвечал де Буагильбер,- английский король привёл с собой в
Палестину толпу храбрых воинов, которые уступали в доблести только тем, кто своею
грудью непрерывно защищал Святую Землю.
- Никому они не уступали,- сказал пилигрим, который стоял поблизости и всё время с
заметным нетерпением прислушивался к разговору.
Все взоры обратились в ту сторону, откуда раздалось это неожиданное утверждение.
- Я заявляю,-продолжал пилигрим твёрдым и сильным голосом,- что английские
рыцари не уступали никому из обнаживших меч на защиту Святой Земли. Кроме того, скажу,
что сам король Ричард и пятеро из его рыцарей после взятия крепости Сен-Жан д'Акр дали
турнир и вызвали на бой всех желающих. Я сам видел это, потому и говорю. В тот день
каждый из рыцарей трижды выезжал на арену и всякий раз одерживал победу. Прибавлю,
что из числа их противников семеро принадлежали к ордену рыцарей Храма. Сэру Бриану де
Буагильберу это очень хорошо известно, и он может подтвердить мои слова.
Невозможно описать тот неистовый гнев, который мгновенно вспыхнул на ещё более
потемневшем лице смуглого храмовника.Разгневанный и смущённый, схватился он
дрожащими пальцами за рукоять меча, но не обнажил его, вероятно сознавая, что расправа
не пройдёт безнаказанно в таком месте и при таких свидетелях. Но простой и прямодушный
Седрик, который не привык одновременно заниматься различными делами, так обрадовался
известиям о доблести соплеменников, что не заметил злобы и растерянности своего гостя.
- Я бы охотно отдал тебе этот золотой браслет, пилигрим,- сказал он,- если бы ты
перечислил имена тех рыцарей, которые так благородно поддержали славу нашей весёлой
Англии.
- С радостью назову их по именам,- отвечал пилигрим,- и никакого подарка мне не
надо: я дал обет некоторое время не прикасаться к золоту.
- Хочешь,друг пилигрим,я за тебя буду носить этот браслет? - сказал Вамба.
- Первым по доблести и воинскому искусству, по славе и по положению, им
занимаемому,- начал пилигрим,- был храбрый Ричард, король Англии.
- Я его прощаю! - воскликнул Седрик. - Прощаю то, что он потомок тирана, герцога
Вильгельма.
- Вторым был граф Лестер,-продолжал пилигрим,- а третьим- сэр Томас Малтон из
Гилсленда.
- О, это сакс! - с восхищением сказал Седрик.
- Четвёртый - сэр Фолк Дойли, - молвил пилигрим.
- Тоже саксонец, по крайней мере с материнской стороны,- сказал Седрик, с
величайшей жадностью ловивший каждое его слово. Охваченный восторгом по случаю
победы английского короля и сородичей-островитян, он почти забыл свою ненависть к