Page 53 - Айвенго

Шкура у меня толстая, выдержит и розги и скрёбки не хуже любого борова из моего стада.
- Поверь, я вознагражу тебя за те опасности, которым ты подвергаешься из любви ко
мне, Гурт, - сказал рыцарь. - А пока что возьми, пожалуйста, десять золотых монет.
- Я теперь богаче,- сказал Гурт, пряча деньги в сумку,- чем любой раб или свинопас во
все времена.
- А вот этот мешок с золотом,- продолжал его хозяин,- снеси в Ашби. Разыщи там
Исаака из Йорка. Пускай он из этих денег возьмёт себе то, что следует за коня и доспехи,
которые он достал мне в долг.
- Нет, клянусь святым Дунстаном, этого я не сделаю!- воскликнул Гурт.
- Как не сделаешь плут? - спросил рыцарь. - Как же ты смеешь не исполнять моих
приказаний?
- Всегда исполняю,коли то,что вы приказываете,честно,и разумно,и по- христиански,-
отвечал Гурт.- А это что ж такое! Чтобы еврей сам платил себе - нечестно, так как это всё
равно,что надуть своего хозяина; да и неразумно, ибо это значит остаться в дураках;да и не
по-христиански, так как это значит ограбить единоверца, чтобы обогатить еретика.
- По крайней мере уплати ему как следует, упрямец!- сказал рыцарь Лишённый
Наследства.
- Вот это я исполню,- ответил Гурт, сунув мешок под плащ. Но, выходя из шатра, он
проворчал себе под нос:
- Не будь я Гурт,коли не заставлю Исаака согласиться на половину той суммы, которую
он запросит!
С этими словами он ушёл,предоставив рыцарю Лишённому Наследства углубиться в
размышления о своих личных делах. По многим причинам, которых мы пока не можем
разъяснить читателю, эти размышления были самого тяжёлого и печального свойства.
Теперь мы должны перенестись мысленно в селение возле Ашби, или, скорее, в
усадьбу, стоявшую в его окрестностях и принадлежавшую богатому еврею, у которого
поселился на это время Исаак со своей дочерью и прислугой.Известно, что евреи оказывали
широкое гостеприимство своим единоверцам и,напротив,сухо и неохотно принимали
тех,кого считали язычниками;впрочем,те и не заслуживали лучшего приёма, так как сами
притесняли евреев.
В небольшой, но роскошно убранной в восточном вкусе комнате Ревекка сидела на
вышитых подушках, нагромождённых на низком помосте, устроенном у стен комнаты в
замену стульев и скамеек. Она с тревогой и дочерней нежностью следила за движениями
своего отца, который взволнованно шагал взад и вперёд. По временам он всплёскивал
руками и возводил глаза к потолку, как человек, удручённый великим горем.
- О Иаков,- восклицал он,- о вы, праведные праотцы всех двенадцати колен нашего
племени! Я ли не выполнял всех заветов и малейших правил Моисеева закона, за что же на
меня такая жестокая напасть? Пятьдесят цехинов сразу вырваны у меня когтями тирана!
- Мне показалось,отец,- сказала Ревекка,-что ты охотно отдал принцу Джону золото.
- Охотно? Чтоб на него напала язва египетская! Ты говоришь- охотно? Так же охотно,
как когда-то в Лионском заливе собственными руками швырял в море товары,чтобы
облегчить корабль во время бури.Я одел тогда кипящие волны в свои лучшие шелка,умастил
их пенистые гребни миррой и алоэ,украсил подводные пещеры золотыми и серебряными
изделиями!То был час неизречённой скорби, хоть я и собственными руками приносил такую
жертву!
- Но эта жертва была угодна богу для спасения нашей жизни, - сказала Ревекка, - и
разве с тех пор бог отцов наших не благословил твою торговлю, не приумножил твоих
богатств?
- Положим, что так,- отвечал Исаак,- а что, если тиран вздумает наложить на них свою
руку,как он сделал сегодня, да ещё заставит меня улыбаться, пока он будет меня грабить? О
дочь моя,мы с тобой обездоленные скитальцы! Худшее зло для нашего племени в том и
заключается, что, когда нас оскорбляют и грабят, все кругом только смеются, а мы обязаны