Page 10 - Этюды о ученых

Всю жизнь закрашивал Арсеньев белые пятна на картах наших восточных границ. На
картах географических он дал описание рельефа Приморья и впервые детально обследовал
горную систему Сихотэ-Алиня. На картах этнографических он рассказал о быте и нравах
коренного населения этого края. На картах геологических – неизвестные истоки самых
крупных рек. Он привёз из экспедиции первые сведения об их глубинах, режимах течения.
На картах метеорологических выделил две зоны с резко непохожим климатом и разделил их
на подобласти с определёнными характеристиками. Он изучает зверей, птиц, рыб, растения.
Он отыскивает в древних курганах правду о прошлом этих земель, до– называет, что
нанайцы, удэгейцы, орочи – потомки древнейшего и исконнейшего населения Дальнего
Востока и Сибири.
Что может быть разнообразнее и интереснее жизни большого путешественника! Да, и
замерзал в пургу, и погибал в стремнинах, и с глазу на глаз встречался с «хозяином» –
уссурийским тигром, и видел нежное чудо тайги – цветок женьшеня. Перечислять можно
бесконечно, только зачем перечислять – все это есть в его книгах. Но при всём разнообразии
жизни Владимира Клавдиевича Арсеньева есть в ней одно великое однообразие: работа.
Работал в походах, работал за письменным столом, вновь переживал каждый шаг ушедших в
прошлое скитаний. Наверное, все люди, не умирающие после смерти, отмечены этим
однообразием.

Джордано Бруно:
«Я ВРАГ ВСЯКОЙ ВЕРЫ!»

Маленьким его звали вовсе не Джордано, а Филиппо. Есть легенда, будто бы к его
колыбели подползла большая змея. Младенец закричал, позвал отца, и отец убил змею. Он
вспомнил об этом уже большим мальчиком и снова удивил родителей: тогда они не могли
понять, как произнёс младенец имя отца, теперь – как могла сохраниться эта история в его
памяти.
В семнадцать лет он стал послушником монастыря доминиканцев и превратился в
Джордано. С тех пор все звали его Джордано Бруно Ноланец: имя его родины – маленького
неаполитанского города Нолы, о котором он так тосковал всю жизнь, – бродило с ним по
свету.
Монахи владели прекрасной библиотекой, в которой он провёл буквально всю свою
молодость. Даже враги Ноланца признавали его человеком высочайших знаний, и все эти
знания он приобрёл в юности. Бруно был крупнейшим среди современников знатоком
Аристотеля, всех его христианских, еврейских и арабских толкователей, античных
философов, учёных, писателей и поэтов – таков итог десяти лет, проведённых над книгами.
«Невежество, – иронизировал Бруно, – лучшая в мире наука, она даётся без труда и не
печалит душу!» Он печалился постоянно. Ах, если бы он не был великим учёным, какой
великий инквизитор мог бы получиться из этого молодого книжника! Но церковь и
инквизиция потеряли его очень рано: с юношеских лет пришло к нему великое Сомнение. Из
расплава знаний выкристаллизовывались бесконечные вопросы. Чем больше он читал, тем
яснее становились для него несообразности религиозных догм, самые богоугодные книги
питали его атеизм. Через много лет в Англии в гостях у французского посла принялись
однажды гадать по книге Ариосто, и ему выпал стих: «Враг всякого закона, всякой веры…»
Таким он был всю жизнь.
Многие страсти Джордано Бруно обесценили ушедшие века, но его учение о
бесконечности вселенной и множественности миров, подобных нашей Земле, никогда не
будет забыто. Бруно, развивая идеи Коперника, разбил купола небесных сфер с