Page 84 - Бегущая по волнам

прошлое.
– Сбилась с пути, – подтвердил Ботвель, вызвав смех.
– Говорят, нашли труп, – сказал лодочник, присматриваясь к нам. Он, видимо, слышал
обо всем этом деле. – У нас разное говорили…
– Вы ошибаетесь, – возразила Биче, – этого не могло быть.
Шлюпка стукнулась о борт. На корабле было тихо.
– Эй, на «Бегущей»! – закричал, вставая, Ботвель. Над водой склонилась неясная
фигура. Это был агент, который, после недолгих переговоров, приправленных
интересующими его намеками благодарности, позвал матроса и спустил трап.
Тотчас прибежал еще один человек; за ним третий. Это были Гораций и повар. Мулат
шумно приветствовал меня. Повар принес фонарь. При слабом, неверном свете фонаря мы
поднялись на палубу.
– Наконец-то! – сказала Биче тоном удовольствия, когда прошла от борта вперед и
обернулась. – В каком же положении экипаж?
Гораций объяснил, но так бестолково и суетливо, что мы, не дослушав, все перешли в
салон. Электричество, вспыхнув в лампах, осветило углы и предметы, на которые я смотрел
несколько дней назад. Я заметил, что прибрано и подметено плохо; видимо, еще не улеглось
потрясение, вызванное катастрофой.
На корабле остались Гораций, повар, агент, выжидающий случая проследить ходы
контрабандной торговли, и один матрос; все остальные были арестованы или получили
расчет из денег, найденных при Гезе. Я не особо вникал в это, так как смотрел на Биче,
стараясь уловить ее чувства.
Она еще не садилась. Пока Ботвель разговаривал с поваром и агентом, Биче обошла
салон, рассматривая обстановку с таким вниманием, как если бы первый раз была здесь.
Однажды ее взгляд расширился и затих, и, проследив его направление, я увидел, что она
смотрит на сломанную женскую гребенку, лежавшую на буфете.
– Ну, так расскажите еще, – сказала Биче, видя, как я внимателен к этому ее взгляду на
предмет незначительный и красноречивый. – Где вы помещались? Где была ваша каюта? Не
первая ли от трапа? Да? Тогда пройдемте в нее.
Открыв дверь в эту каюту, я объяснил Биче положение действовавших лиц и как я
попался, обманутый мнимым раскаянием Геза.
– Начинаю представлять, – сказала Биче. – Очень все это печально. Очень грустно! Но
я не намереваюсь долго быть здесь. Взойдемте наверх.
– То чувство не проходит?
– Нет. Я хожу, как по чужому дому, случайно оказавшемуся похожим. Разве не
образовался привкус, невидимый след, с которым я так долго еще должна иметь дело внутри
себя? О, я так хотела бы, чтобы этого ничего не было!
– Вы оскорблены?
– Да, это настоящее слово. Я оскорблена. Итак, взойдемте наверх.
Мы вышли. Я ждал, куда она поведет меня, с волнением – и не ошибся: Биче
остановилась у трапа.
– Вот отсюда, – сказала она, показывая рукой вниз, за борт. – И – один! Я, кажется,
никогда не почувствую, не представлю со всей силой переживания, как это могло быть.
Один!
– Как – один?! – сказал я, забывшись. Вдруг вся кровь хлынула к сердцу. Я вспомнил,
что сказала мне Фрези Грант. Но было уже поздно. Биче смотрела на меня с тягостным,
суровым неудовольствием. Момент молчания предал меня. Я не сумел ни поправиться, ни
твердостью взгляда отвести тайную мысль Биче, и это передалось ей.
– Гарвей, – сказала она с нежной, и прямой силой, впервые зазвучавшей в ее веселом,
беспечном голосе, – Гарвей, скажите мне правду!

Глава XXXIII