Page 56 - Белый пароход

Вот такая семья приютилась в том году на Боранлы-Буранном. Но что странно — таким людям
обычно не везет.
Беда Абуталипа Куттыбаева заключалась в том, что он побывал не только в немецком плену,
но, на счастье или несчастье свое, совершив побег вместе с группой военнопленных из
концлагеря в Южной Баварии, оказался в сорок третьем году в рядах югославских партизан. В
югославской освободительной армии Абуталип провоевал до конца войны. Там его ранили, там
вылечили. Был награжден югославскими боевыми орденами. Писали о нем в партизанских
газетах, помещали фотографии. Это очень помогло, когда стали разбираться с его делом в
проверочно-фильтрационной комиссии по возвращении на Родину в сорок пятом году. В живых
их осталось из тех, что бежали из концлагеря, четверо, а было двенадцать. Всем четверым
повезло еще в том смысле, что советская проверочная комиссия прибыла непосредственно в
расположение подразделений освободительной армии Югославии и югославские командиры дали
письменные отзывы о боевых и моральных качествах бывших советских военнопленных, об
участии их в партизанской борьбе с фашистами.
В общем, месяца через два после многочисленных проверок, опросов, очных ставок,
ожиданий, надежд и отчаяния Абуталип Куттыбаев вернулся в свой Казахстан без поражения
прав, но и без тех привилегий, какие полагались демобилизованным. Абуталип Куттыбаев не был
в обиде. Будучи до войны учителем географии, он снова вернулся к своей работе. И здесь в
одной райцентровской школе встретил молодую учительницу начальных классов Зарипу. Бывают
такие случаи обоюдного счастья, редко, но бывают. Не без этого в жизни.
А тем временем отшумели в мире первые победные годы. Вслед за триумфом и ликованиями в
воздухе замелькали первые снежинки «холодной войны». А потом покрепчало. И сжались
пружины послевоенного сознания в разных частях света, в разных болевых точках…
На одном из уроков географии эта пружина сработала. Рано или поздно, так или иначе, здесь
или в другом месте, но это должно было случиться. Не с ним, так с кем-то другим, ему подобным.
Рассказывая ученикам восьмого класса о европейской части света, Абуталип Куттыбаев
упомянул о том, как однажды вывезли их из концлагеря в Южно-Баварские Альпы на
каменоломни и как оттуда им удалось, разоружив охрану, бежать к югославским партизанам,
рассказал, что он прошел пол-Европы во время войны, бывал на берегах Адриатического и
Средиземного морей, хорошо знаком с той природой, с жизнью местного населения и что все это
в учебнике невозможно описать. Учитель считал, что тем самым обогащает предмет живыми
наблюдениями очевидца.
Его указка ходила по сине-зелено-коричневой географической карте Европы, вывешенной на
школьной доске, его указка прослеживала возвышенности, равнины, реки, касаясь то и дело тех
мест, которые снились ему и поныне ночами, где шли бои изо дня в день, многие лета и зимы, и,
возможно, указка коснулась той неразличимой точки, где пролилась его кровь, когда сбоку
полоснула неожиданно очередь вражеского автомата, и он медленно покатился по склону,
обагряя кровью траву и камни, та алая кровь могла бы залить всю учебную карту, и ему даже
примерещилось на мгновение, как растекается по карте та алая кровь, как закружилась тогда
голова и потемнело, поплыло в глазах, как, опрокидываясь, падали горы и он закричал,
призывая на помощь друга-поляка, вместе бежавшего прошлым летом из баварских
каменоломен: «Казимир! Казимир!» Но тот его не слышал, потому что ему только казалось, что
он кричит изо всех сил, а на самом деле он не проро-нил ни звука и пришел в себя лишь в
партизанском госпитале после переливания крови.
Рассказывая ученикам о европейской части света, Абуталип Куттыбаев удивлялся себе, тому,
что может после всего пережитого так деловито, так отстраненно говорить лишь о том, что имеет
отношение к элементарной школьной географии.