Page 95 - Белый пароход

— Не стойте здесь! Слышите? Идите отсюда, потом подойдете.
Пришлось отступить подальше.
Но вот показались издали огни паровоза, и все зашевелились, задвигались на месте. Зарипа
не удержалась, всхлипнула громче. И вместе с ней заплакала Укубала. Поезд нес с собой
разлуку. Пробивая лобовым светом толщу морозной летучей мглы в воздухе, он грозно
надвигался, вырастая из клубов тумана темной грохочущей массой. С его приближением все
выше над землей поднимались пылающие фары паровоза, все различимей крутилась в полосе
света мятущаяся поземка между рельсами, все слышней и тревожней доносился натруженный
шум кривошипов и поршней. Вот уже видны стали очертания поезда.
— Папика, папика! Смотри, поезд идет! — кричал Эрмек и замолкал, удивленный тем, что
отец не откликается. И снова пытался обратить его внимание: — Папика, папика!
Суетившийся возле начальник разъезда Абилов подошел к тем троим:
— Почтовый вагон будет в голове состава. Прошу, пройдите, пожалуйста, вперед. Вот туда.
Все двинулись в указанную им сторону довольно быстрым шагом, поезд уже нагонял. Впереди
не оглядываясь шел кречетоглазый с портфелем, за ним, сопровождая Абуталипа, двое его
широкопле-чих помощников, и на некотором расстоянии от них поспешали следом Зарипа, за ней
Укубала, ведя за руку Даула. Едигей шел сбоку и чуть позади с Эрмеком на руках. Он не мог
позволить себе разрыдаться при женщинах и детях. И пока они шли, боролся с собой, пытался
совладать с тяжелым, застрявшим в горле комком.
— Ты умный мальчик, Эрмек. Ты умный, да? Ты умный, ты не будешь плакать, хорошо? —
бессвязно бормотал он, прижимая к себе малыша.
А поезд тем временем, замедляя ход, подкатывал к остановке. Мальчик на руках Едигея
испуганно вздрогнул, когда паровоз, равняясь с ними и еще продвигаясь несколько вперед, с
резким шумом сбросил пар и раздался пронзительный свисток кондуктора.
— Не бойся, не бойся, — сказал Едигей. — Ничего не бойся, когда я с тобой. Я всегда буду с
тобой.
Поезд остановился с долгим, тяжким скрежетом, закуржавелые от изморози и снежной пыли,
подслеповатые от наледи на стеклах вагоны застыли на месте. И стало тихо. Но паровоз тут же с
шипением спустил пар, готовясь снова тронуться в путь. Почтовый вагон был следующим после
багажного от паровоза. Окна почтового вагона были зарешечены, а двустворчатые двери
располага-лись посередине. Двери открылись изнутри. Выглянули мужчина и женщина в
форменных почтовых фуражках, в ватных штанах и телогрейках. Женщина с фонарем была,
видимо, старшей. Она была грузная и широкогрудая.
— Это вы? — сказала она, держа фонарь у головы так, чтобы всех осветить. — Ждем вас.
Место готово.
Первым поднялся кречетоглазый с большим портфелем.
— Ну давайте, давайте, не задерживайте! — заторопили сразу те двое.
— Я скоро вернусь! Это какое-то недоразумение! — торопливо говорил Абуталип. — Скоро
вернусь, ждите!
Укубала не вытерпела. Громко зарыдала, когда Абуталип стал прощаться с детьми. Он их изо
всех сил прижимал к себе, целовал и что-то говорил им, испуганным и ничего не понимающим. А
паровоз был уже под парами. Все это происходило при свете ручного фонаря. И тут раздался
опять бегущий вдоль состава, как электричество, пронзительный, свербящий душу свисток.
— Ну все, давай-давай, садись! — потащили те двое Абуталипа к ступеням вагона.
Едигей и Абуталип успели напоследок крепко обняться и замерли на секунду, понимая все
умом, сердцем, всем существом своим, прижимаясь друг к другу мокрыми щетинистыми щеками.
— Рассказывай им про море! — шепнул Абуталип.