Page 18 - Борьба миров

соглашения при помощи сигналов, но безуспешно», — так гласила стереотипная формула
газет. Один из саперов рассказывал мне, что на этот раз пробовали сигнализировать из
канавы, высовывая длинный шест с флагом, но марсиане обратили на это столько же
внимания, как мы на мычание коровы.
Я должен сознаться, что вид военных приготовлений до крайности возбудил меня.
Фантазия моя разыгралась, и в своем воображении я поражал врагов тысячами способов. Во
мне снова проснулись мои школьные грезы о битвах, о героях. Но на этот раз бой был
неравным. Таким беспомощным казался мне неприятель в своей яме.
В три часа мы услышали со стороны Чертси или Оддльстона через правильные
промежутки первые пушечные выстрелы. Как оказалось, это обстреливали горевший
сосновый лес, куда упал второй цилиндр, в надежде уничтожить его прежде, чем он
откроется. В Кобгэм только к пяти часам прибыла полевая пушка, предназначенная для
военных действий против первой партии марсиан.
В шесть часов вечера, когда я с женой сидел в беседке за чаем и горячо обсуждал
предстоящую битву, я вдруг услышал со стороны поля заглушенные раскаты выстрела, и
непосредственно за этим началась стрельба. Вслед за этим раздался такой оглушительный
треск, что дрогнула земля. Выскочив на лужайку, я увидел, что верхушки деревьев, около
Восточного колледжа, пылают ярким пламенем, а колокольня соседней маленькой церкви
обрушилась. Купол церкви исчез, а крыша колледжа имела такой вид, как будто ее
обстреливали из пушек в сто тонн. В нашем доме разлетелась труба как от удара бомбы,
кирпичи с грохотом посыпались на крышу и образовали на цветочной гряде, перед окном
моего кабинета, целую груду красных обломков.
Я и моя жена остановились, как вкопанные. Затем я вдруг сообразил, что теперь, когда
колледж был почти разрушен, гребень Мейборгского холма попадал в круг действия
теплового луча марсиан.
Я схватил мою жену под руку и, не раздумывая больше, выбежал с ней на улицу. Затем
я побежал за служанкой, обещая ей снести ее сундук, с которым она не хотела расставаться.
— Мы ни в каком случае не можем оставаться здесь, — сказал я. И не успел я
договорить, как пальба на поле возобновилась.
— Но куда же мы отправится? — спросила моя жена в ужасе.
Я молча начал соображать, и вдруг я вспомнил об ее родственниках в Лизсерхеде.
— В Лизсерхед! — крикнул я, стараясь перекричать грохот выстрелов.
Она отвернулась и смотрела вниз вдоль улицы. Испуганные люди выбегали из домов.
— Как мы доберемся до Лиэсерхеда? — спросила она.
У подножья холма я увидел кучку гусаров, проскакавших под железнодорожным
мостом. Трое въехали в открытые ворота Восточного колледжа, двое других — спешились и
побежали по дороге, заходя из дома в дом.
Солнце светило сквозь дым, подымавшийся от верхушек горящих деревьев, и казалось
кроваво-красным, бросая на все окружающее какой-то непривычный тусклый свет.
— Подожди меня здесь, — сказал я жене: — здесь ты в безопасности. — Сам же я, не
теряя времени, побежал в трактир «Пятнистая Собака», хозяин которого, как я знал, имел
лошадь и шарабан. Я бежал изо всех сил, так как был уверен, что в короткое время по эту
сторону холма соберется все население. Я нашел хозяина трактира, стоящего за буфетом в
полном неведении того, что происходило за его домом. Какой-то человек, который стоял
спиной ко мне, разговаривал с ним.
— Вы мне должны заплатить один фунт, — сказал хозяин. — Но я не могу вам дать
кучера.
— Я вам дам два фунта, — крикнул я через плечо незнакомца.
— За что?
— И к двенадцати часам ночи я вам доставлю обратно ваш шарабан, — прибавил я.
— Почему такая спешка, сэр? — возразил хозяин. — Я продаю свою часть свиньи. Вы
даете два фунта и беретесь доставить мне ее обратно. Что же еще случилось?