Page 180 - И дольше века длится день

мастер, слово за тобой!»

— Но кто же ты? Откуда ты? — воскликнул Раймалы-ага и с места встал. Как звать
тебя?
— Мое имя Бегимай.
— Бегимай? Так где же ты была до этого? Откуда ты явилась, Бегимай? — невольно
вырвалось из уст Раймалы-аги, и голову склонил он омраченно.
— Ведь я сказала, Раймалы-ага. Мала была я, я росла.
— Все понимаю, — ответил он на то. — Не понимаю лишь одно — судьбы своей не
понимаю! Зачем угодно было ей тебя взрастить такой прекрасной к закату лет моих
предзимних? Зачем? Чтобы сказать, что все, что было прежде, не то все было, что я напрасно
жил на свете, не ведая, что будет мне как воздаяние от неба отрадное мучение узнать,
услышать, лицезреть тебя? К чему судьба немилость проявляет столь жестоко?
— Напрасно сетуешь так горько, Раймалы-ага, — сказала Бегимай. — Уж если то
судьба в моем лице явилась — во мне не сомневайся, Раймалы-ага. Ничто не будет мне
дороже, чем знать, что радость я могу тебе доставить девичьей лаской, песней и любовью
беззаветной. Во мне не сомневайся, Раймалы-ага. Но если ты сомненья одолеть не сможешь,
уж если ты закроешь предо мной дверь к себе, то и тогда, любя тебя безмерно, почту за честь
особую с тобою состязаться в мастерстве, готовая принять любые испытанья.
— О чем ты говоришь! Что испытанье словом, Бегимай! Что стоит состязанье в
мастерстве, когда есть испытанья пострашнее — любви, не совместимой с тем порядком, в
котором мы живем. Нет, Бегимай, не обещаю я соревноваться в красноречии с тобой. Не
потому, что сил не хватит, не потому, что слово умерло во мне, не потому, что голос
потускнел. Я лишь могу тобою восхищаться, Бегимай. Я лишь могу любить тебя себе на
горе, Бегимай, и лишь в любви с тобою состязаться, Бегимай.
С этими словами Раймалы-ага взял домбру, настроил ее на новый лад и запел новую
песню, запел как в былые дни — то как ветер, чуть слышный в траве, то как гроза,
грохочущая раскатами в бело-голубом небе. С тех пор и осталась та песня на земле. Песня
«Бегимай».

«…Если ты пришла издалека, чтоб испить воды из родника, я как ветер
встречный добегу и к ногам твоим упаду, Бегимай. Если же сегодня день
наипоследний мне судьбой начертан на роду, то сегодня не умру я, Бегимай, и
вовеки не умру я, Бегимай, оживу и снова буду жить, Бегимай, чтобы не остаться
без тебя, Бегимай, без тебя, как без очей, Бегимай…»

Вот так он пел ту песню «Бегимай». День тот надолго остался в памяти людей. Сколько
разговоров закипело сразу вокруг Раймалы-аги и Бегимай. А когда провожали невесту к
жениху, среди праздничных белых юрт, среди всадников на праздничных конях, среди яркой
праздничной толпы, во главе провожального каравана гарцевали Раймалы-ага и Бегимай с
песнями благопожеланий. Бок о бок ехали они, стремя в стремя ехали они, красовались
рядышком они, обращались к богу они, к добрым силам обращались они, новобрачным
счастья желали они, на домбрах играли они, на свирелях играли они, песни пели они — то
он, то она, то он, то она…
И дивились люди вокруг, что такие песни слышат они, и смеялись травы вокруг, дым
костров стелился вокруг, и летали птицы вокруг, веселились ребята, на двухлетках вокруг
скача…
Не узнавали люди старого певца Раймалы-агу. Снова голос звенел, как бывало, снова
гибким и ловким он стал, как бывало, а глаза сияли, как две лампы в белой юрте на зеленом
лугу. Даже конь его Сарала шею выгнул и тоже гордился.
Но не всем то было по душе. Были в толпе и те, что плевались, глядя на Раймалы-агу.
Сродственники, соплеменники его возмущались — баракбаи, так назывался тот род.
Баракбаи злились, находясь на свадьбе. Куда это годится — Раймалы-ага с ума спятил на