Page 102 - Горячий снег

— Знаю, майор, — прервал Бессонов, несколько сейчас раздраженный и этим
запоздалым сообщением оперативного отдела, и этим бесцветным голосом майора, его
фальшивым, безжизненным спокойствием, как будто он, командующий армией, вынуждал
людей к осторожности и неестественности одним личным своим присутствием здесь. Всякий
раз он раздражался, когда чувствовал в общении эту форму самозащиты вышколенных и
осторожных штабных командиров и свое незримое другим одиночество, вызванное его
властью над людьми, его особым, подчиняющим людей положением.
Барабаня пальцами по карте, он отвернулся к оконцу в блиндаже — неподвижной
каленой стеной пылали пожары по всему юго-западу, от приблизившегося боя стол ощутимо
подрагивал под рукой; отточенный карандаш подскакивал на карте.
«Так… прорвались на северный берег, — подумал Бессонов и прикрыл ладонью
карандаш. — Значит, вышли?»
Веснин сунул отогретые руки в карманы полушубка и, подняв узкие плечи, слегка
покачиваясь взад-вперед, задумчиво смотрел на заместителя начальника оперативного
отдела. Майор Гладилин, прерванный на полуфразе, стоял тихо, выжидательно около стола,
и Бессонов оторвал глаза от оконца.
— Дальше, майор. То, что танки прорвались на северный берег, — это, кажется, ясно.
Что можете еще добавить? Не слышал, а хотел бы услышать главное, майор.
— Час назад вступил в дело отдельный полк Хохлова, товарищ командующий, танки
начали бои, но противник не приостановлен, вгрызается в нашу оборону, — проговорил
майор Гладилин, и капельки пота заметнее обозначились на его высоком, бледном лбу.
— Вгрызается, вгрызается… Экие красивые слова! — недовольно сказал Бессонов. —
Я спрашиваю, сколько танков? Рота, батальон? Или два танка? Сколько же?
— Есть предположение, товарищ командующий, — ответил Гладилин, — что немцы
ввели в бой во второй половине дня свежую танковую дивизию. По-моему, прорвалось до
двух батальонов, судя…
— Немедленно уточните ваши предположения! — передвинув карандаш на карте,
опять прервал Бессонов, хотя замечание Гладилина о введении немцами свежей танковой
дивизии совпадало с его собственным предположением. — Прошу впредь не торопиться с
докладами, не уточнив все. Слишком часто поддаемся эмоциям. Идите, майор.
Майор тихонько вышел на негнущихся ногах; его седовато-белый затылок и спина
выражали беспрекословную подчиненность; задергивая плащ-палатку, он аккуратно оправил
ее край, взглянув при этом на Бессонова мерклым взором робеющего в его присутствии
человека. И Бессонов подумал, что этот заместитель начальника оперативного отдела
Гладилин, немолодой майор, слишком долго задержался в своем звании, не
соответствующем его ответственной штабной должности, что он весьма не глуп, с чутьем, но
мягкость манер и робость майора невольно вызывали чувство досады.
Помолчав, Бессонов ощупью потянулся к палочке, прислоненной к краю лавки, оперся
на нее, встал. И мигом вскочил Божичко, секунду назад безмятежно рассматривавший свои
ногти, снял с гвоздя возле двери в блиндаж полушубок Бессонова. Веснин, натягивая
перчатки, пошутил среди общего молчания:
— Я давно в боевой готовности, Петр Александрович. — И посмотрел на Бессонова, на
то, как он с кряхтеньем всовывал руки в рукава полушубка, поданного адъютантом.
Сильнее подрагивал от разрывов земляной пол блиндажа, красный карандаш от
сотрясений стола перемещался, скользил по карте.
— На энпэ к Дееву. — И Бессонов едва заметно кивнул Веснину: — В моей машине
поедете, Виталий Исаевич?
— Пожалуй… В одной машине удобней.
— Разрешите сказать Титкову, товарищ командующий? — Божичко взял со скамьи
автомат.
— Охрану не брать. Пусть остается здесь. Нечего ей там делать.
Бессонов пошел к двери блиндажа.