Page 97 - Горячий снег
P. 97

гранаты! Где они, Кузнецов?
                     — На  кой  черт  сейчас  гранаты!  Самоходка  в  ста  пятидесяти  метрах  отсюда  —
               достанешь ее? Пулемет тоже не видишь?
                     — А ты что думал, так ждать будем? Быстро гранаты сюда! Сюда их!.. На войне везде
               пулеметы, Кузнецов!..
                     На бескровном, обезображенном судорогой нетерпения лице Дроздовского появилось
               выражение действия, готовности на все, и голос его стал до пронзительности звенящим:
                     — Сергуненков, гранаты сюда!
                     — Вот, в нише они. Товарищ лейтенант…
                     — Гранаты сюда!..
                     И когда ездовой Сергуненков отполз к ровику, вынул там из ниши две облепленные
               землей противотанковые гранаты и, тут же полой шинели очистив их, протерев, положил эти
               две гранаты перед Дроздовским, тот скомандовал, привставая над бруствером:
                     — Ну!..  Сергуненков!  Тебе  это  сделать!  Или  грудь  в  крестах,  или…  Понял  меня,
               Сергуненков?..
                     Сергуненков,  подняв  голову,  смотрел  на  Дроздовского  немигающим,  остановленным
               взглядом, потом спросил неверяще:
                     — Как мне… товарищ лейтенант? За танками стоит. Мне… туда?..
                     — Ползком  вперед  —  и  две  гранаты  под  гусеницы!  Уничтожить  самоходку!  Две
               гранаты — и конец гадине!..
                     Дроздовский  говорил  это  непререкаемо;  вздрагивающими  руками  он  неожиданно
               резким  движением  поднял  с  земли  гранаты,  подал  их  Сергуненкову,  а  тот  машинально
               подставил ладони и, беря гранаты, едва не выронил их, как раскаленные утюги.
                     Он, видимо, еще ни разу в жизни не брился, на юношеских щеках, над верхней пухлой
               губой  золотился  пушок,  показавшийся  тогда  темным,  колючим  от  меловой  бледности,  и
               Кузнецов  особенно  близко  увидел  нездешнюю  голубизну  его  глаз,  мальчишески  нежный
               подбородок,  тонкую  и  тоже  нежную,  вытянутую  из  просторного  воротника  шею.  Затем
               услышал шепот его:
                     — За танками ведь она, товарищ лейтенант… Далеко стоит…
                     — Взять гранаты!.. Не медлить!
                     — Понял я…
                     Сергуненков  искательно-слепыми  тычками  засовывал  гранаты  за  пазуху,  а  эта  ясная
               голубизна глаз его скользила по решительному, изменившемуся лицу Дроздовского, по лицу
               Кузнецова, по круглой, равнодушной спине Рубина, который, полулежа между станинами,
               тяжко сопел, с замкнутой сосредоточенностью уставясь в бруствер.
                     — Слушай, комбат! — не выдержал Кузнецов. — Ты что — не видишь? Сто метров по
               открытому ползти надо! Не понимаешь это?..
                     — А  ты  думал  как?! —  произнес  тем  же  звенящим  голосом  Дроздовский  и  стукнул
               кулаком  по  своему  колену. —  Будем  сидеть?  Сложа  руки!..  А  они  нас  давить? —  И
               обернулся  круто  и  властно  к  Сергуненкову:  —  Задача  ясна?  Ползком  и  перебежками  к
               самоходке! Вперед! — ударила выстрелом команда Дроздовского. — Вперед!..
                     То, что происходило сейчас, казалось Кузнецову не только безвыходным отчаянием, но
               чудовищным, нелепым, без надежды шагом, и его должен был сделать Сергуненков по этому
               приказанию  «вперед»,  которое в силу железных законов, вступавших в действие во время
               боя, никто — ни Сергуненков, ни Кузнецов — не имел права не выполнить или отменить, и
               он почему-то внезапно подумал:  «Вот если бы целое орудие и один бы лишь снаряд  — и
               ничего бы не было, да, ничего бы не было».
                     — Сергуненков,  слушай…  только  ползком,  прижимаясь  к  земле…  Вот  там  много
               кустиков, в ложбинке, вправо ползи. В полосу дыма, слышишь? Осторожней только. Головы
               не подымать!..
                     Кузнецов подполз к Сергуненкову, полуприказывая, сдерживающе сжимая его локоть,
               глядел ему в зрачки, утонувшие в светло-небесной глубине и не воспринимающие ничего. А
   92   93   94   95   96   97   98   99   100   101   102