Page 43 - Горячий снег

выглаженном кителе, тот сидел, выпрямив грудь, уставясь на маленького человека в
штатском, листающего бумаги за столом.
Было 14 часов 10 минут, когда усталый лысый человек в штатском по одному ему
известным признакам определил присутствие рядом Сталина.
Неслышным движением он встал, без вызова направился в кабинет и, вернувшись,
оставил дверь приоткрытой, вымолвил:
— Пожалуйста, товарищ Бессонов.
Стараясь не хромать, Бессонов вошел.
В первое мгновение он не увидел подробно этот просторный, как зал, кабинет с
портретами Суворова и Кутузова на стенах, с длинным столом для заседаний, официально
зеленеющим полосой сукна, с топографической картой на огромном другом столе, с
телефонными аппаратами и шнуром, кольцами свернутым на ковровой дорожке. В тот
момент Бессонов, весь напряженно собранный, видел только самого Сталина — маленького
роста, с первого взгляда не похожий на свои портреты, он шел навстречу ему чуть
развалистой, мягкой походкой в мягких, без скрипа сапогах; на нем был армейского образца
китель, покато облегавший на конус срезанные плечи. Его толстые усы, густые брови еле
уловимо отливали сединой, узкие, желтоватые глаза смотрели спокойно, и Бессонов
подумал: «О чем он спросит сейчас?»
Без рукопожатия поздоровавшись, не пригласив Бессонова сесть, не садясь сам, Сталин
размеренно заходил по ковровой дорожке около стола с картой, держа перед животом левую,
будто не полностью разгибающуюся руку.
После довольно продолжительного молчания, пройдя к письменному столу в конце
кабинета и задержавшись там, спиной к Бессонову, спросил с неопределенной интонацией:
— Что вы думаете о последних событиях, товарищ Бессонов?
Не совсем поняв вопрос, Бессонов хотел уточнить: «О каких именно событиях,
товарищ Сталин?» — но ответил через силу сдержанным голосом:
— Если говорить о последних событиях под Сталинградом, товарищ Сталин, то они
могут положить начало большому наступлению и, как мне кажется, новому периоду войны,
если мы не позволим немцам разомкнуть внутренний и внешний фронт кольца…
— Кажется или убеждены, товарищ Бессонов?
— Убежден, товарищ Сталин. Думаю, многое будет зависеть от того, насколько
последовательно мы сумеем расчленить и уничтожить противника в окружении.
Бессонов замолчал, ему показалось: неширокая, округлая спина Сталина пошевелилась,
как бы останавливая его и соглашаясь с ним.
Было прохладно в кабинете и тихо. Сталин взял трубку из пепельницы, повернулся от
письменного стола, зажег спичку, раскуривая трубку, и, цепко глядя поверх огня спички на
Бессонова, проговорил настойчиво, словно не расслышал его ответа:
— Если мы вас назначим командовать армией под Сталинградом, возражений с вашей
стороны не будет, товарищ Бессонов? Мы хорошо знаем о действиях вашего корпуса под
Москвой и посоветовались с Рокоссовским…
«Значит, слухи о моем назначении верны. Ответить, что я так или иначе не совсем
понимаю причину моего назначения, или ответить, что это назначение для меня
неожиданно, — глуповатая искренность. Что ж, значит, мою кандидатуру выдвинул
Рокоссовский. Не думал, что будет именно так».
— Товарищ Сталин, я солдат, и назначение на любой пост для меня — приказ.
— Вы, полагаю, подлечились в госпитале, и пора воевать, товарищ Бессонов. По-
моему, здесь тоже возражений нет, — Сталин вяло помахал рукой, гася спичку. —
Подойдите к карте.
Бессонов без палочки преодолел, как препятствие, короткое расстояние до стола.
Теперь он стоял так близко к Сталину, что чувствовал сладковатый, табачно-пряный запах
его одежды, а сбоку видел широкую, пробитую сединой бровь, серую, шершавую кожу
щеки, тронутую выемками оспинок; и когда Сталин, помолчав над картой, медленно поднял