Page 82 - Горячий снег

отдернул пальцы, клюнул личиком в аппарат.
— Танки!.. — крикнул кто-то на батарее, но крик этот задавило, смяло оглушительным
громом самолетов.
Вместе с этим звуком, стремительно приближаясь к батарее по берегу, с обложным
бомбовым землетрясением, с хрястом стало взрываться, вздыбливаться все; окопчик
подкинуло — и, вытолкнутый из земли, увидел Кузнецов, как над вставшими вдоль берега
разрывами неслись крестообразные туловища «юнкерсов», слепя зазубренным пламенем
пулеметов. Скрученные толстые трассы, впиваясь в берег, шли по пехотным траншеям
прямо на батарею — и в следующее мгновение появились перед глазами шепчущие что-то
губы, трясущиеся колени Святова, его развязавшаяся обмотка, кончик которой подрагивал и
змейкой полз по дну окопа.
— Танки! Танки! — шептали лиловые губы связиста. — Слышали? Команда была…
Кузнецову хотелось крикнуть: «Замотайте сейчас же обмотку!» — и отвернуться,
чтобы не видеть эти его колени, этого необоримого его страха, который вдруг остро
вонзился и в него при этом возникшем где-то слове «танки», и, пытаясь не поддаваться и
сопротивляясь этому страху, он подумал: «Не может быть! Кто-то ошибся, вообразил… Где
танки? Кто это крикнул?.. Я сейчас, сейчас вылезу из окопа!..»
Но он не смог вылезти из ровика: над головой косо и низко, перечеркивая узенькую
полоску неба огненно-кромешной тьмой, с неубирающимися кривыми шасси, обдавая
горячим железом захлебывающихся крупнокалиберных пулеметов, один за другим
проносились «юнкерсы».
— Святов! — крикнул сквозь треск пулеметных очередей Кузнецов и потряс за плечо
спрятавшего лицо в колени связиста. — С энпэ свяжитесь!.. С Дроздовским! Что там?
Быстро!
Вскинув окоченевшее личико с раскосившимися глазами, суетливо задвигался Святов,
завозился над телефонным аппаратом, дуя в трубку, крича: «Энпэ, энпэ! Да почему же?..» Но
до предела накаленный звук пикирующего самолета пригнул их обоих к земле — огромное и
темное наклонно неслось сверху на окопчик. Грубо ударил бой очереди над самой головой,
градом застучали комья по стенам, по телефонному аппарату. И в то же время почти
злорадная мысль мелькнула у Кузнецова, ожидавшего удара в спину, в голову: «Мимо,
мимо!»
Рука Святова мелкими толчками стряхивала с аппарата разбитые комочки земли, а
губы приоткрывались, прерывисто обдавая паром дыхания трубку: «Энпэ… энпэ… Не
побило вас?» И вдруг его глаза опять раскосились и замерли.
— Танки-и! — пронесся надрывный крик над бруствером.
Губы Святова вышептывали, мяли обрывистые слова:
— Товарищ лейтенант… подошли к аппарату. Связь есть… Дроздовский на проводе.
Команда: танки, танки идут. К бою!.. Вас, вас!.. Комбат! — И смахнул помятую шапку,
сорвал бечевку с белесой мальчишеской головы, протянул вместе с этой мотавшейся
петелечкой трубку Кузнецову.
— Слушаю. Лейтенант Кузнецов у аппарата!
В трубке — дыхание Дроздовского, как после длительного бега; оно вырывалось из
мембраны, горячо покалывало ухо:
— Кузнецов!.. Танки прямо! Орудия к бою! Потери есть? Кузнецов!.. Люди, орудия?
— Пока еще точно не могу сказать.
— Где вы там сидите?.. Знаете, что у Давлатяна?
— Сижу там, товарищ комбат, где положено, — возле орудий, — ответил Кузнецов,
прерывая свистящее в мембране дыхание. — С Давлатяном пока не связывался. «Юнкерсы»
ходят по головам.
— У Давлатяна прямым попаданием вывело из строя орудие, — засвистел голос
Дроздовского. — Двое убито. Пятеро ранено. Весь четвертый расчет.
«Вот оно… уже началось! — жарко ударило в голове Кузнецова. — Значит, у