Page 11 - Роковые яйца

— Я, — пробормотал он, с ненавистью ловя слова с неба, — никакого «садитесь» ему
не говорил! Это просто наглец необыкновенного свойства! Вы меня простите, пожалуйста,
но, право же, когда работаешь и врываются... Я не про вас, конечно, говорю...
— Может быть, вы мне, господин профессор, хотя описание вашей камеры дадите? —
заискивающе и скорбно говорил механический человек. — Ведь вам теперь все равно...
— Из полуфунта икры в течение трех дней вылупляется такое количество
головастиков, что их нет никакой возможности сосчитать, — ревел невидимка в рупоре.
— Ту-ту, — глухо кричали автомобили на Моховой.
— Го-го-го... Ишь ты, го-го-го, — шуршала толпа, задирая головы.
— Каков мерзавец? А? — дрожа от негодования, зашипел Персиков механическому
человеку. — Как вам это нравится? Да я жаловаться на него буду!
— Возмутительно! — согласился толстяк.
Ослепительнейший фиолетовый луч ударил в глаза профессора, и все кругом
вспыхнуло — фонарный столб, кусок торцовой мостовой, желтая стена, любопытные лица.
— Это вас, господин профессор, — восхищенно шепнул толстяк и повис на рукаве
профессора, как гиря. В воздухе что-то застрекотало.
— А ну их всех к черту! — тоскливо вскричал Персиков, выдираясь с гирей из
толпы. — Эй, таксомотор. На Пречистенку!
Облупленная старенькая машина, конструкции 24-го года, заклокотала у тротуара, и
профессор полез в ландо, стараясь отцепиться от толстяка.
— Вы мне мешаете, — шипел он и закрывался кулаками от фиолетового света.
— Читали?! Чего оруть?.. Профессора Персикова с детишками зарезали на Малой
Бронной!.. — кричали кругом в толпе.
— Никаких у меня детишек нету, сукины дети, — заорал Персиков и вдруг попал в
фокус черного аппарата, застрелившего его в профиль с открытым ртом и яростными
глазами.
— Крх... ту... крх... ту, — закричал таксомотор и врезался в гущу.
Толстяк уже сидел в ландо и грел бок профессору.

Глава V
КУРИНАЯ ИСТОРИЯ

6
В уездном заштатном городке, бывшем Троицке, а ныне Стекловске , Костромской
губернии, Стекловского уезда, на крылечко домика на бывшей Соборной, ныне
7
Персональной улице вышла повязанная платочком женщина в сером платье с ситцевыми
букетамии зарыдала. Женщина эта, вдова бывшего соборного протоиерея бывшего собора
Дроздова рыдала так громко, что вскорости из домика через улицу в окошко высунулась
бабья голова в пуховом платке и воскликнула:
— Что ты, Степановна, али еще?
— Семнадцатая! — разливаясь в рыданиях, ответила бывшая Дроздова.
— Ахти-х-ти-х, — заскулила и закачала головой баба в платке, — ведь это что ж такое?
Прогневался Господь, истинное слово! Да неужто ж сдохла?
— Да ты глянь, глянь, Матрена, — бормотала попадья, всхлипывая громко и тяжко, —

6 ...бывшем Троицке, а ныне Стекловске... — Намек на имевшую место практику переименования
исторических названий городов и замену их именами революционеров. В данном случае имеется в виду видный
большевистский деятель Стеклов (Нахамкис) Ю. М. (1873-1941), возглавлявший в то время газету «Известия»,
а также журналы «Новый мир» и «Красная нива».

7 ...бывшей Соборной, а ныне Персональной улице... — В первоначальном тексте: «...на бывшей Соборной, а
ныне Карлорадековской улице...». Карл Радек (1885-1939) — известнейший партийный функционер и
публицист, постоянно был в поле зрения Булгакова.