Page 9 - Роковые яйца

Я не обязан вам давать объяснения и ничего такого... Я занят... страшно занят.
— Над чем же вы работаете? — сладко спросил молодой человек и поставил второй
знак в блокноте.
— Да я... вы что? Хотите напечатать что-то?
— Да, — ответил молодой человек и вдруг застрочил в блокноте.
— Во-первых, я не намерен ничего опубликовывать, пока я не кончу работы... тем
более в этих ваших газетах... Во-вторых, откуда вы все это знаете?.. — И Персиков вдруг
почувствовал, что теряется.
— Верно ли известие, что вы изобрели луч новой жизни?
— Какой такой новой жизни? — остервенился профессор. — Что вы мелете чепуху!
Луч, над которым я работаю, еще далеко не исследован, и вообще ничего еще не известно!
Возможно, что он повышает жизнедеятельность протоплазмы...
— Во сколько раз? — торопливо спросил молодой человек.
Персиков окончательно потерялся... «Ну тип. Ведь это черт знает что такое!»
— Что за обывательские вопросы?.. Предположим, я скажу, ну, в тысячу раз!..
В глазках молодого человека мелькнула хищная радость.
— Получаются гигантские организмы?
— Да ничего подобного! Ну, правда, организмы, полученные мною, больше
обыкновенных... Нy, имеют некоторые новые свойства... Но ведь тут же главное не величина,
а невероятная скорость размножения, — сказал на свое горе Персиков и тут же ужаснулся.
Молодой человек исписал целую страницу, перелистнул ее и застрочил дальше.
— Вы же не пишите! — уже сдаваясь и чувствуя, что он в руках молодого человека, в
отчаянии просипел Персиков. — Что вы такое пишете?
— Правда ли, что в течение двух суток из икры можно получить два миллиона
головастиков?
— Из какого количества икры? — вновь взбеленяясь, закричал Персиков. — Вы видели
когда-нибудь икринку... ну, скажем, — квакши?
— Из полуфунта? — не смущаясь, спросил молодой человек.
Персиков побагровел.
— Кто же так меряет? Тьфу! Что вы такое говорите? Ну, конечно, если взять полфунта
лягушачьей икры... тогда, пожалуй... черт, ну, около этого количества, а может быть, и
гораздо больше!
Бриллианты загорелись в глазах молодого человека, и он в один взмах исчеркал еще
одну страницу.
— Правда ли, что это вызовет мировой переворот в животноводстве?
— Что это за газетный вопрос, — завыл Персиков, — и вообще, я не даю вам
разрешения писать чепуху. Я вижу по вашему лицу, что вы пишете какую-то мерзость!
— Вашу фотографическую карточку, профессор, убедительнейше прошу, — молвил
молодой человек и захлопнул блокнот.
— Что? Мою карточку? Это в ваши журнальчики? Вместе с этой чертовщиной,
которую вы там пишете. Нет, нет, нет... И я занят... попрошу вас!..
— Хотя бы старую. И мы вам ее вернем моментально.
— Панкрат! — закричал профессор в бешенстве.
— Честь имею кланяться, — сказал молодой человек и пропал.
Вместо Панкрата послышалось за дверью странное мерное скрипенье машины, кованое
постукиванье в пол, и в кабинете появился необычайной толщины человек, одетый в блузу и
штаны, сшитые из одеяльного драпа. Левая его, механическая, нога щелкала и громыхала, а в
руках он держал портфель. Его бритое круглое лицо, налитое желтоватым студнем, являло
приветливую улыбку. Он по-военному поклонился профессору и выпрямился, отчего его
нога пружинно щелкнула. Персиков онемел.
— Господин профессор, — начал незнакомец приятным сиповатым голосом, —
простите простого смертного, нарушившего ваше уединение.