Page 381 - Похождения бравого солдата Швейка

Полюбуйся на меня,
Моя дорогая!
Полюбуйся на меня:
Ишь каким сегодня я
Барином шагаю!

Швейк вошёл в дом священника и поднялся наверх, откуда доносились голоса
офицеров.
Болтали обо всём, что придётся, и как раз в этот момент честили бригаду и беспорядки,
господствующие в тамошнем штабе, а адъютант бригады, чтобы подбавить жару, заметил:
— Мы всё же телеграфировали относительно этого Швейка: Швейк… — Hier! — из-за
приоткрытой двери отозвался Швейк и, войдя в комнату, повторил: — Hier! Melde gehorsam,
Infanterist Svejk, Kumpanieordonanz 11. Marschkumpanie! 301
Видя изумление капитана Сагнера и поручика Лукаша, на лицах которых выражалось
беспредельное отчаяние, он, не дожидаясь вопроса, пояснил:
— Осмелюсь доложить, меня собирались расстрелять за то, что я предал государя
императора.
— Бог мой, что вы говорите, Швейк? — горестно воскликнул побледневший поручик
Лукаш.
— Осмелюсь доложить, дело было так, господин обер-лейтенант…
И Швейк обстоятельно принялся описывать, как это с ним произошло.
Все смотрели на него и не верили своим глазам, а он рассказывал обо всём подробно,
не забыл даже отметить, что на плотине пруда, где с ним приключилось несчастье, росли
незабудки. Когда же он начал перечислять фамилии татар, с которыми познакомился во
время своих странствований, и назвал что-то вроде Галлимулабалибей, а потом прибавил
целый ряд выдуманных им самим фамилий, как, например, Валиволаваливей,
Малимуламалимей, поручик Лукаш не удержался и пригрозил:
— Я вас выкину, скотина. Продолжайте кратко, но связно.
И Швейк продолжал со свойственной ему обстоятельностью. Когда он дошёл до
полевого суда, то подробно описал генерала и майора. Он упомянул, что генерал косит на
левый глаз, а у майора — голубые очи.
— Не дают покоя в ночи! — добавил он в рифму.
Тут командир двенадцатой роты Циммерман бросил в Швейка глиняную кружку, из
которой пил крепкую еврейскую водку.
Швейк спокойно продолжал рассказывать о духовном напутствии, о майоре, который
до утра спал в его объятиях. Потом он выступил с блестящей защитой бригады, куда его
послали, когда батальон потребовал его вернуть как пропавшего без вести. Под конец, уже
предъявляя капитану Сагнеру документы, из которых видно было, что высшая инстанция
сняла с него всякое подозрение, он вспомнил:
— Осмелюсь доложить, господин лейтенант Дуб находится в бригаде, у него
сотрясение мозга, он всем вам просил кланяться. Прошу выдать мне жалованье и деньги на
табак.
Капитан Сагнер и поручик Лукаш обменялись вопросительными взглядами, но в этот
момент двери открылись, и в деревянном чане внесли дымящийся суп из свиных потрохов.
Это было начало наслаждений, которых ожидали все.
— Несчастный, — проворчал капитан Сагнер, придя в хорошее настроение в
предвкушении предстоящего блаженства, — вас спасла лишь пирушка в честь заколотой
свиньи.

301 Здесь! Осмелюсь доложить, пехотинец Швейк, ординарец одиннадцатой маршевой роты! (нем.)