Page 5 - Похождения бравого солдата Швейка

приняла мучение. Тогда ей порекомендовали выйти за Яреша, сторожа с Ражицкой запруды.
И — что бы вы думали? — его тоже утопили во время рыбной ловли! И от него она тоже
прижила двух детей. Потом она вышла замуж за коновала из Воднян, а тот как-то ночью
стукнул её топором и добровольно сам о себе заявил. Когда его потом при окружном суде в
Писеке вешали, он укусил священника за нос и заявил, что вообще ни о чём не сожалеет, да
сказал ещё что-то очень скверное про государя императора.
— А вы не знаете, что он про него сказал? — голосом, полным надежды, спросил
Бретшнейдер.
— Этого я вам сказать не могу, этого ещё никто не осмелился повторить. Но, говорят,
его слова были такие ужасные, что один судейский чиновник, который присутствовал там, с
ума спятил, и его ещё до сих пор держат в изоляции, чтобы ничего не вышло наружу. Это не
было обычное оскорбление государя императора, какие спьяна делаются.
— А какие оскорбления государю императору делаются спьяна? — спросил
Бретшнейдер.
— Прошу вас, господа, перемените тему, — вмешался трактирщик Паливец. — Я,
знаете, этого не люблю. Сбрехнут какую-нибудь ерунду, а потом человеку неприятности.
— Какие оскорбления наносятся государю императору спьяна? — переспросил
Швейк. — Всякие. Напейтесь, велите сыграть вам австрийский гимн, и сами увидите,
сколько наговорите. Столько насочините о государе императоре, что, если бы лишь половина
была правда, хватило бы ему позору на всю жизнь. А он, старик, по правде сказать, этого не
заслужил. Примите во внимание: сына Рудольфа он потерял во цвете лет, полного сил, жену
Елизавету у него проткнули напильником, потом не стало его брата Яна Орта, а брата —
мексиканского императора — в какой-то крепости поставили к стенке. А теперь на старости
лет у него дядю подстрелили. Нужно железные нервы иметь. И после всего этого какой-
нибудь забулдыга вспомнит о нём и начнёт поносить. Если теперь что-нибудь разразится,
пойду добровольцем и буду служить государю императору до последней капли крови! —
Швейк основательно хлебнул пива и продолжал: — Вы думаете, что государь император всё
это так оставит? Плохо вы его знаете. Война с турками непременно должна быть. «Убили
моего дядю, так вот вам по морде!» Война будет, это как пить дать. Сербия и Россия в этой
войне нам помогут. Будет драка!
В момент своего пророчества Швейк был прекрасен. Его добродушное лицо
вдохновенно сияло, как полная луна. Всё у него выходило просто и ясно.
— Может статься, — продолжал он рисовать будущее Австрии, — что на нас в случае
войны с Турцией нападут немцы. Ведь немцы с турками заодно. Это такие мерзавцы, других
таких в мире не сыщешь. Но мы можем заключить союз с Францией, которая с семьдесят
первого года точит зубы на Германию, и всё пойдёт как по маслу. Война будет, больше я вам
не скажу ничего.
Бретшнейдер встал и торжественно произнёс:
— Больше вам говорить и не надо. Пройдёмте со мною на пару слов в коридор.
Швейк вышел за агентом тайной полиции в коридор, где его ждал небольшой сюрприз:
собутыльник показал ему орла и заявил, что Швейк арестован и он немедленно отведёт его в
полицию. Швейк пытался объяснить, что тут, по-видимому, вышла ошибка, так как он
совершенно невинен и не обмолвился ни единым словом, которое могло бы кого-нибудь
оскорбить.
Но Бретшнейдер на это заявил, что Швейк совершил несколько преступлений, среди
которых имела место и государственная измена.
Потом оба вернулись в трактир, и Швейк сказал Паливцу:
— Я пил пять кружек пива и съел пару сосисок с рогаликом. Дайте мне ещё рюмочку
сливянки. И мне уже пора идти, так как я арестован.
Бретшнейдер показал Паливцу своего орла, с минуту глядел на трактирщика и потом
спросил:
— Вы женаты?