Page 9 - Похождения бравого солдата Швейка

Паливец обиделся и заявил, что он здесь не из-за какого-то болвана эрцгерцога, а из-за
самого государя императора. И так как все остальные заинтересовались этим, он рассказал
им о том, как мухи загадили государя императора.
— Замарали мне его, бестии, — закончил он описание своих злоключений, — и под
конец довели меня до тюрьмы. Я этого мухам так не спущу! — добавил он угрожающе.
Швейк опять завалился спать, но спал недолго, так как за ним пришли, чтобы отвести
на допрос.
Итак, поднимаясь по лестнице в третье отделение, Швейк безропотно нёс свой крест на
Голгофу и не замечал своего мученичества. Прочитав надпись: «Плевать в коридоре
воспрещается», Швейк попросил у сторожа разрешения плюнуть в плевательницу и, сияя
своей простотой, вступил в канцелярию со словами:
— Добрый вечер всей честной компании!
Вместо ответа кто-то дал ему под рёбра и подтолкнул к столу, за которым сидел
господин с холодным чиновничьим лицом, выражающим зверскую свирепость, словно он
только что сошёл со страницы книги Ломброзо «Типы преступников».
Он кровожадно посмотрел на Швейка и сказал:
— Не прикидывайтесь идиотом.
— Ничего не поделаешь, — серьёзно ответил Швейк. — Меня за идиотизм освободили
от военной службы. Особой комиссией я официально признан идиотом. Я — официальный
идиот.
Господин с лицом преступника заскрежетал зубами.
— Предъявленные вам обвинения и совершённые вами преступления свидетельствуют
о том, что вы в полном уме и здравой памяти.
И он тут же перечислил Швейку целый ряд разнообразных преступлений, начиная с
государственной измены и кончая оскорблением его величества и членов-царствующего
дома. Среди этой кучи преступлений выделялось одобрение убийства эрцгерцога
Фердинанда; отсюда отходила ветвь к новым преступлениям, между которыми ярко
блистало подстрекательство к мятежу, поскольку всё это происходило в общественном
месте.
— Что вы на это скажете? — победоносно спросил господин со звериными чертами
лица.
— Этого вполне достаточно, — невинно ответил Швейк. — Излишество вредит.
— Вот видите, вы же сами признаёте…
— Я всё признаю. Строгость должна быть. Без строгости никто бы ничего не достиг.
Это, знаете, когда я служил на военной службе…
— Молчать! — крикнул полицейский комиссар на Швейка. — Отвечайте только, когда
вас спрашивают! Понимаете?
— Как не понять, — согласился Швейк. — Осмелюсь доложить, понимаю и во всём,
что вы изволите сказать, сумею разобраться.
— С кем состоите в сношениях?
— Со своей служанкой, ваша милость.
— А нет ли у вас каких-либо знакомств в здешних политических кругах?
— Как же, ваша милость. Покупаю вечерний выпуск «Национальной политики»,
«сучку».
— Вон! — заревел господин со зверским выражением лица.
Когда Швейка выводили из канцелярии, он сказал:
— Спокойной ночи, ваша милость.
Вернувшись в свою камеру, Швейк сообщил арестованным, что это не допрос, а смех
один: немножко на вас покричат, а под конец выгонят.
— Раньше, — заметил Швейк, — бывало куда хуже. Читал я в какой-то книге, что
обвиняемые, чтобы доказать свою невиновность, должны были ходить босиком по
раскалённому железу и пить расплавленный свинец. А кто не хотел сознаться, тому на ноги