Page 1 - Старуха Изергиль

Старуха Изергиль
I

Я слышал эти рассказы под Аккерманом, в Бессарабии, на морском берегу.
Однажды вечером, кончив дневной сбор винограда, партия молдаван, с которой я
работал, ушла на берег моря, а я и старуха Изергиль остались под густой тенью виноградных
лоз и, лежа на земле, молчали, глядя, как тают в голубой мгле ночи силуэты тех людей, что
пошли к морю.
Они шли, пели и смеялись; мужчины – бронзовые, с пышными, черными усами и
густыми кудрями до плеч, в коротких куртках и широких шароварах; женщины и девушки –
веселые, гибкие, с темно-синими глазами, тоже бронзовые. Их волосы, шелковые и черные,
были распущены, ветер, теплый и легкий, играя ими, звякал монетами, вплетенными в них.
Ветер тек широкой, ровной волной, но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и,
рождая сильный порыв, развевал волосы женщин в фантастические гривы, вздымавшиеся
вокруг их голов. Это делало женщин странными и сказочными. Они уходили все дальше от
нас, а ночь и фантазия одевали их все прекраснее.
Кто-то играл на скрипке… девушка пела мягким контральто, слышался смех…
Воздух был пропитан острым запахом моря и жирными испарениями земли, незадолго
до вечера обильно смоченной дождем. Еще и теперь по небу бродили обрывки туч, пышные,
странных очертаний и красок, тут – мягкие, как клубы дыма, сизые и пепельно-голубые, там
– резкие, как обломки скал, матово-черные или коричневые. Между ними ласково блестели
темно-голубые клочки неба, украшенные золотыми крапинками звезд. Все это – звуки и
запахи, тучи и люди – было странно красиво и грустно, казалось началом чудной сказки. И
все как бы остановилось в своем росте, умирало; шум голосов гас, удаляясь, перерождался в
печальные вздохи.
– Что ты не пошел с ними? – кивнув головой, спросила старуха Изергиль.
Время согнуло ее пополам, черные когда-то глаза были тусклы и слезились. Ее сухой
голос звучал странно, он хрустел, точно старуха говорила костями.
– Не хочу, – ответил я ей.
– У!.. стариками родитесь вы, русские. Мрачные все, как демоны… Боятся тебя наши
девушки… А ведь ты молодой и сильный…
Луна взошла. Ее диск был велик, кроваво-красен, она казалась вышедшей из недр этой
степи, которая на своем веку так много поглотила человеческого мяса и выпила крови,
отчего, наверное, и стала такой жирной и щедрой. На нас упали кружевные тени от листвы, я
и старуха покрылись ими, как сетью. По степи, влево от нас, поплыли тени облаков,
пропитанные голубым сиянием луны, они стали прозрачней и светлей.
– Смотри, вон идет Ларра!
Я смотрел, куда старуха указывала своей дрожащей рукой с кривыми пальцами, и
видел: там плыли тени, их было много, и одна из них, темней и гуще, чем другие, плыла
быстрей и ниже сестер, – она падала от клочка облака, которое плыло ближе к земле, чем
другие, и скорее, чем они.
– Никого нет там! – сказал я.
– Ты слеп больше меня, старухи. Смотри – вон, темный, бежит степью!
Я посмотрел еще и снова не видел ничего, кроме тени.
– Это тень! Почему ты зовешь ее Ларра?
– Потому что это – он. Он уже стал теперь как тень, – пора! Он живет тысячи лет,
солнце высушило его тело, кровь и кости, и ветер распылил их. Вот что может сделать бог с
человеком за гордость!..
– Расскажи мне, как это было! – попросил я старуху, чувствуя впереди одну из славных
сказок, сложенных в степях. И она рассказала мне эту сказку.
«Многие тысячи лет прошли с той поры, когда случилось это. Далеко за морем, на
восход солнца, есть страна большой реки, в той стране каждый древесный лист и стебель