Page 99 - Вино из одуванчиков

— Колдовство как пить дать!

— И ты в это веришь?
— Середка наполовинку.
— Ну и ну, чего только в нашем городе не увидишь! — И Дуглас
уставился вдаль: на горизонте громоздились облака самых причудливых
очертаний — воины, древние боги и духи. — Так, говоришь, чары, и
восковые куклы, и иголки, и снадобья разные?
— Да снадобье-то неважнецкое, но здорово подействовало как
рвотное. Э-э-э! Йок! — Том схватился за живот и высунул язык.
— Ведьмы… — пробормотал Дуглас и загадочно скосил глаза.

А потом наступает день, когда слышишь, как всюду вокруг яблонь
одно за другим падают яблоки. Сначала одно, потом где-то невдалеке
другое, а потом сразу три, потом четыре, девять, двадцать, и наконец
яблоки начинают сыпаться как дождь, мягко стучат по влажной,
темнеющей траве, точно конские копыта, и ты — последнее яблоко на
яблоне, и ждешь, чтобы ветер медленно раскачал тебя и оторвал от твоей
опоры в небе, и падаешь все вниз, вниз… И задолго до того, как упадешь в

траву, уже забудешь, что было на свете дерево, другие яблоки, лето и
зеленая трава под яблоней. Будешь падать во тьму…
— Нет!
Полковник Фрилей быстро открыл глаза и выпрямился в своем кресле
на колесах. Вскинул застывшую руку — да, телефон все еще здесь!
Полковник на секунду прижал его к груди и растерянно мигнул.
— Не нравится мне этот сон, — сообщил он пустой комнате.
Наконец дрожащими пальцами он поднял трубку, вызвал
междугородную и назвал номер, а потом ждал, не сводя глаз с двери своей
спальни, точно опасаясь, что вот-вот ворвется орда сыновей, дочерей,
внуков, сиделок и докторов и отнимет у него последнюю радость, которую
он позволял своему угасающему сердцу. Много дней — или, может быть,

лет? — назад, когда оно пронзило острой болью его мышцы и ребра, он
услышал этих мальчуганов внизу… как их зовут?.. Чарли, Чарли, Чак, да! И
Дуглас! И Том! Он помнит! Они позвали его оттуда, издалека, из прихожей,
но у них перед самым носом захлопнули дверь, и они ушли. Доктор сказал,
ему нельзя волноваться. Никаких посетителей, ни в коем случае! И он
слышал, как мальчики переходили улицу, он их видел, даже помахал им
рукой. И они помахали ему в ответ. «Полковник… Полковник…» И теперь
он сидит совсем один, и сердце его, как маленький серый лягушонок, вяло
шлепает лапками у него в груди, то тут, то там.