Page 13 - Золотой жук

рельефной работы и много других более мелких вещей, которых я припомнить не могу. Вес
всех этих ценностей превышал триста пятьдесят английских фунтов; и в эту смету я не
включил еще сто девяносто семь чудесных золотых часов, из коих трое стоили каждые по
пятисот долларов. Некоторые из них были очень стары и негодны, как счетчики времени,
ибо их ход пострадал более или менее от ржавчины – но все они были богато разукрашены
камнями и находились в оправе большой ценности. В эту ночь мы оценили все содержимое
сундука в полтора миллиона долларов; а после вторичного пересмотра драгоценностей и
украшений (некоторые мы оставили для себя лично) мы нашли, что еще очень низко оценили
клад.
Когда, наконец, мы окончили наш осмотр, и напряженное возбуждение несколько
улеглось, Легран, видя, что я горю нетерпением разрешить эту необыкновеннейшую загадку,
подробным образом рассказал мне все обстоятельства, связанные с ней.
– Вы помните, – сказал он, – ту ночь, когда я показал вам грубый набросок скарабея,
который я сделал. Вы помните также, что я был очень обижен на вас за то, что вы
утверждали, будто мой рисунок походит на мертвую голову. Когда вы в первый раз сделали
это замечание, я подумал, что вы шутите; но потом я вспомнил странные пятнышки на спине
жука и допустил, что ваше замечание действительно имело некоторое основание. Все же
насмешка над моими рисовальными способностями раздражила меня – так как я считаюсь
порядочным художником – и потому, когда вы протянули мне кусок пергамента, я был готов
скомкать его и с гневом бросить в огонь.
– Кусок бумаги, хотели вы сказать, – сказал я.
– Нет; в нем было большое сходство с бумагой, и сначала я так и думал, но, когда я
начал рисовать на этом куске, я увидел сейчас же, что это кусок очень тонкого пергамента.
Как вы помните, он был совершенно грязен. Хорошо. Когда я готов был уже скомкать его,
мой взгляд упал на рисунок, который вы рассматривали, и вы можете себе представить мое
удивление, когда я действительно увидал изображение мертвой головы как раз на том самом
месте, где, как мне показалось, я нарисовал жука. Первое мгновение я был слишком изумлен,
чтобы думать правильно. Я знал, что мой рисунок в мелочах очень отличался от этого –
однако, тут было некоторое сходство в общих очертаниях. Тогда я взял свечу и, усевшись в
другом конце комнаты, стал рассматривать пергамент более тщательно. Перевернув его, я
увидел мой собственный рисунок на обратной стороне точно таким, как я его сделал.
Первым моим чувством было теперь простое удивление, вызванное действительно
замечательным сходством общих очертаний – странным совпадением, заключавшемся в том
неизвестном для меня факте, что тут был череп на обратной стороне пергамента, как раз под
моим изображением скарабея, и что череп этот не только очертанием, но и размером мог так
точно походить на мой рисунок! Я говорю, что странность этого совпадения на мгновение
совершенно ошеломила меня. Это обычное действие таких совпадений. Ум старается
установить соотношение – последовательность причины и следствия – и, будучи бессилен
сделать это, подвергается неизвестного рода временному параличу. Но когда я опомнился от
этого оцепенения, во мне постепенно зародилось убеждение, которое поразило меня даже
гораздо более, чем самое совпадение. Я точно и ясно начал припоминать, что рисунка не
было на пергаменте, когда я делал мой набросок скарабея. Я совершенно уверился в этом,
ибо припомнил, что сначала я повернул его на одну, потом на другую сторону, ища более
чистого места. Если бы череп был там, конечно, я не преминул бы заметить его. Тут
действительно была какая-то тайна, и я чувствовал, что ее невозможно изъяснить; но даже в
этот самый миг мне показалось, что в самых отдаленных и тайных уголках моего ума слабо
засветилось подобное мерцанию светляка представление об истине, которое приключением
прошедшей ночи было приведено к такому блестящему разрешению. Я немедленно встал и
осторожно убрал пергамент, отложив все дальнейшие размышления до) тех пор пока не буду
один.