Page 17 - Евгения Гранде

девяносто девять стали бы вести себя так же, как Шарль Гранде. Незадолго до этого вечера
отец предложил ему отправиться на несколько месяцев к дяде в Сомюр. Быть может,
парижский Гранде думал женить его на Евгении. Шарль, попавший в провинцию впервые,
вознамерился появиться во всем блеске парижанина, поразить всю округу роскошью своих
нарядов, составить для нее эпоху и ввезти туда новейшие затеи парижской жизни. Словом, он
намеревался в Сомюре проводить больше времени, чем в Париже, за полированием ногтей и
одеваться с подчеркнутой изысканностью, которую элегантный молодой человек иногда
заменяет небрежностью, не лишенной изящества. Шарль взял с собой лучший парижский
охотничий костюм, лучшее ружье, лучший нож в лучших ножнах, захватил целую коллекцию
изумительных жилетов: были среди них серые, белые, черные, цвета скарабея, с золотистым
отливом, с блестками, с разводами, двойные, с отворотами шалью, с воротниками стоячими,
отложными, с широким вырезом или застегивающиеся доверху, на золотых пуговицах. Взял
всевозможные воротники и галстуки, бывшие тогда в моде. Взял два костюма, сшитые у
Бюиссона, и самое тонкое белье. Взял прекрасный золотой туалетный прибор — подарок
матери. Взял всякие безделушки, необходимые для денди, не забыв восхитительный
маленький письменный прибор, подаренный ему любезнейшей из женщин, — по крайней
мере по отношению к нему, — великосветскою дамою, которую он называл Анетой и которая
теперь скучнейшим образом путешествовала вместе с супругом по Шотландии, как жертва
неких подозрений, заставивших ее на время пожертвовать своим счастьем; затем — обильный
запас красивой бумаги, чтобы писать к ней каждые две недели. Короче говоря, он привез с
собой набор парижских ненужностей, полный как только возможно, и где — от хлыста,
пригодного для завязки дуэли, до превосходных чеканных пистолетов, ее заканчивающих, —
были налицо все те орудия, коими пользуется юный бездельник, чтобы вспахивать поле
жизни. Так как отец наказал ему путешествовать в одиночестве и скромно, он приехал в купе
дилижанса, взятом для него одного, довольный, что не портит прелестной дорожной кареты,
заказанной им для того, чтобы отправиться навстречу Анете, великосветской даме, которую…
и так далее, и с которой он должен был увидеться в июне месяце на водах в Бадене. Шарль
рассчитывал встретить у дяди общество человек во сто, забавляться псовой охотой в дядиных
лесах, — словом, пожить помещичьей жизнью. Он не думал застать дядю в Сомюре,
осведомился о нем только для того, чтобы расспросить, как проехать в Фруафон, и, узнав, что
Гранде в городе, полагал найти его в огромном особняке. Чтобы достодолжным образом
показаться впервые у дяди, в Сомюре или в Фруафоне, он облекся в дорожный наряд, весьма
кокетливый, но изысканно простой и очаровательный, — воспользуемся словцом, каким в то
время определяли особое совершенство вещи или человека. В Туре парикмахер завил ему
прекрасные каштановые волосы, там он переменил сорочку, надел черный атласный галстук и
круглый воротник, приятно обрамлявший его белое смеющееся лицо. Дорожный наполовину
застегнутый сюртук обрисовывал его талию и открывал кашемировый жилет шалью, под
которым был второй — белый. Часы его, небрежно брошенные в карман, как бы по воле
случая, были прикреплены к одной из петель золотой цепочкой. Серые панталоны
застегивались по бокам, где швы были украшены узорами, вышитыми черным шелком. Он
играл изящной тросточкой, и золотой резной набалдашник лишь оттенял безукоризненную
свежесть его серых перчаток. Фуражка его была отличного вкуса. Парижанин, только
парижанин из самой высокой сферы, мог не казаться смешным в таком наряде и сообщить
какую-то фатовскую гармонию всем этим безделицам, впрочем, придававшим их носителю
мужественный вид, вид молодого человека — обладателя превосходных пистолетов, меткого
глаза и Анеты.
Теперь, если вы желаете как следует понять обоюдное удивление сомюрцев и молодого
парижанина, увидеть, каким ярким блеском сияло изящество путешественника среди серых
стен зала и действующих лиц этой семейной картины, попытайтесь представить себе господ
Крюшо. Все трое нюхали табак и уже давно не пытались избавиться ни от следов капель,
падавших из носа, ни от маленьких черных пятен, которыми были усеяны манишки их
порыжелых рубашек со съежившимися воротничками и желтоватыми складками. Мягкие