Page 35 - Евгения Гранде

— Как? Только еще одиннадцать? Рано я поднялся.
— Рано? — удивилась г-жа Гранде.
— Да, но мне хотелось заняться делами. Пожалуй, я с удовольствием съем что-нибудь,
так, пустячок — кусочек дичи, куропатку.
— Матерь божья! — вскричала Нанета при этих словах.
«Куропатку!» — мысленно повторила Евгения: она бы с радостью отдала за куропатку
все свои сбережения.
— Садитесь, пожалуйста, — обратилась к нему тетка.
Денди грациозно опустился в кресло, как хорошенькая женщина усаживается на диван.
Евгения с матерью придвинули стулья и сели возле него перед камином.
— Вы постоянно здесь живете? — спросил их Шарль, которому зал при дневном свете
показался еще безобразнее, чем при свечах.
— Постоянно, — отвечала Евгения, глядя на него. — Кроме поры сбора винограда.
Тогда мы отправляемся на помощь Нанете и живем все в аббатстве Нуайе.
— Вы никогда не гуляете?
— Иногда по воскресеньям, после вечерни, если хорошая погода, — сказала г-жа
Гранде, — мы ходим на мост или же посмотреть, как косят сено.
— Есть у вас тут театр?
— Ходить на представления? — воскликнула г-жа Гранде. — Смотреть комедиантов?
Но неужели вы не знаете, сударь, что это смертный грех?
— Кушайте, сударь, — сказала Нанета, ставя на стол яйца, — мы вам подадим цыплят в
скорлупке.
— А, свежие яйца! — сказал Шарль, который, как человек, привыкший к роскоши, уже и
не думал о куропатке. — Да это чудесно! А нельзя ли масла, а, голубушка?
— Ладно, масла! Только уж тогда не будет вам печенья, — сказала служанка.
— Подай же масла, Нанета! — воскликнула Евгения.
Девушка наблюдала, как ее кузен резал тоненькие кусочки хлеба, и находила в этом
такое же удовольствие, как самая чувствительная парижская гризетка, глядя на представление
мелодрамы, где порок наказан и торжествует добродетель. Правда, Шарль, воспитанный
баловницей матерью, окончательно отшлифованной модной барыней, отличался щегольством
изящных и мелких движений, какие бывают у манерных женщин. Сочувствие и нежность
молодой девушки обладают в самом деле магнетической силой влияния. Поэтому Шарль,
чувствуя особую заботливость кузины и тетки, не мог не поддаться воздействию чувств,
щедро изливаемых на него. Он бросил на Евгению взгляд, сиявший добротой и ласковостью,
взгляд, который, казалось, улыбался.
Рассматривая Евгению, он заметил гармонию черт этого ясного лица, всю ее невинную
повадку, чарующий свет ее глаз, говоривших о мечтах юной любви, о желаниях, не ведавших
страсти.
— Ей-богу, милая кузина, появись вы в вечернем туалете в ложе оперного театра, — я
вам ручаюсь, тетушка оказалась бы права, — вы бы ввели мужчин в тяжкий грех вожделения,
а женщинам внушили бы ревность.
От этого комплимента у Евгении забилось сердце, и она затрепетала от радости, хотя
ничего в нем не поняла.
— Ах, кузен, вам хочется посмеяться над бедной провинциалкой.
— Если бы вы меня знали, кузина, вы поверили бы, что я ненавижу насмешку: она сушит
сердце, оскорбляет все чувства.
И он очень мило проглотил кусочек хлеба с маслом.
— Нет, у меня, вероятно, не хватает остроты ума, чтобы смеяться над другими, и этот
недостаток мне очень мешает. В Париже умеют убить человека, сказав: «У него доброе
сердце». Эта фраза означает: «Бедный малый глуп, как носорог». Но, так как я богат и, что
всем известно, попадаю в мишень на открытом месте с первого выстрела в тридцати шагах, из
пистолета любой системы, — насмешники остерегаются задевать меня.