Page 15 - Герой нашего времени

Я стал ее уговаривать.
– Послушай, Бэла, ведь нельзя же ему век сидеть здесь как пришитому к твоей юбке: он
человек молодой, любит погоняться за дичью, – походит, да и придет; а если ты будешь
грустить, то скорей ему наскучишь.
– Правда, правда! – отвечала она, – я буду весела. – И с хохотом схватила свой бубен,
начала петь, плясать и прыгать около меня; только и это не было продолжительно; она опять
упала на постель и закрыла лицо руками.
Что было с нею мне делать? Я, знаете, никогда с женщинами не обращался: думал,
думал, чем ее утешить, и ничего не придумал; несколько времени мы оба молчали…
Пренеприятное положение-с!
Наконец я ей сказал: «Хочешь, пойдем прогуляться на вал? погода славная!» Это было в
сентябре; и точно, день был чудесный, светлый и не жаркий; все горы видны были как на
блюдечке. Мы пошли, походили по крепостному валу взад и вперед, молча; наконец она села
на дерн, и я сел возле нее. Ну, право, вспомнить смешно: я бегал за нею, точно какая-нибудь
нянька.
Крепость наша стояла на высоком месте, и вид был с вала прекрасный; с одной стороны
9
широкая поляна, изрытая несколькими балками [ ], оканчивалась лесом, который тянулся до
самого хребта гор; кое-где на ней дымились аулы, ходили табуны; с другой – бежала мелкая
речка, и к ней примыкал частый кустарник, покрывавший кремнистые возвышенности,
которые соединялись с главной цепью Кавказа. Мы сидели на углу бастиона, так что в обе
стороны могли видеть все. Вот смотрю: из леса выезжает кто-то на серой лошади, все ближе и
ближе и, наконец, остановился по ту сторону речки, саженях во сте от нас, и начал кружить
лошадь свою как бешеный. Что за притча!..
– Посмотри-ка, Бэла, – сказал я, – у тебя глаза молодые, что это за джигит: кого это он
приехал тешить?..
Она взглянула и вскрикнула:
– Это Казбич!..
– Ах он разбойник! смеяться, что ли, приехал над нами? – Всматриваюсь, точно Казбич:
его смуглая рожа, оборванный, грязный как всегда.
– Это лошадь отца моего, – сказала Бэла, схватив меня за руку; она дрожала, как лист, и
глаза ее сверкали. «Ага! – подумал я, – и в тебе, душенька, не молчит разбойничья кровь!»
– Подойди-ка сюда, – сказал я часовому, – осмотри ружье да ссади мне этого молодца, –
получишь рубль серебром.
– Слушаю, ваше высокоблагородие; только он не стоит на месте…
– Прикажи! – сказал я, смеясь…
– Эй, любезный! – закричал часовой, махая ему рукой, – подожди маленько, что ты
крутишься, как волчок?
Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно, думал, что с ним заводят
переговоры, – как не так!.. Мой гренадер приложился… бац!.. мимо, – только что порох на
полке вспыхнул; Казбич толкнул лошадь, и она дала скачок в сторону. Он привстал на
стременах, крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой – и был таков.
– Как тебе не стыдно! – сказал я часовому.
– Ваше высокоблагородие! умирать отправился, – отвечал он, – такой проклятый народ,
сразу не убьешь.
Четверть часа спустя Печорин вернулся с охоты; Бэла бросилась ему на шею, и ни одной
жалобы, ни одного упрека за долгое отсутствие… Даже я уж на него рассердился.
– Помилуйте, – говорил я, – ведь вот сейчас тут был за речкою Казбич, и мы по нем
стреляли; ну, долго ли вам на него наткнуться? Эти горцы народ мстительный: вы думаете, что
он не догадывается, что вы частию помогли Азамату? А я бьюсь об заклад, что нынче он узнал

9 овраги. (Прим. Лермонтова.)