Page 14 - Марфа-посадница

Новугороду свое заступление, говорит он, — требуйте, и легионы польские окружат вас
своими щитами!.." Марфа задумалась… "Когда же спасем вас, тогда…" Посадница быстро
взглянула на него… "Тогда благодарные новогородцы должны признать в Казимире своего
благотворителя — и властелина, который, без сомнения, не употребит во зло их
доверенности…" — "Умолкни!" — грозно восклицает Марфа. Изумленный пылким ее гневом,
посол безмолвствует, но, устыдясь робости своей, возвышает голос и хочет доказать
необходимую гибель Новагорода, если Казимир не защитит его от князя московского…
"Лучше погибнуть от руки Иоанновой, нежели спастись от вашей! — с жаром ответствует
Марфа. — Когда вы не были лютыми врагами народа русского! Когда мир надеялся на слово
польское? Давно ли сам неверный Амурат 33 удивлялся вероломству вашему? [Сие
происшествие было тогда еще ново. Владислав, король польский, едва заключив
торжественный мир с султаном, нечаянно напал на его владения. (Примеч. автора.)] И вы
дерзаете мыслить, что народ великодушный захочет упасть на колена пред вами? Тогда бы
Иоанн справедливо укорял нас изменою. Нет! Если угодно небу, то мы падем с мечом в руке
пред князем московским: одна кровь течет в жилах наших; русский может покориться
русскому, но чужеземцу — никогда, никогда!.. Удались немедленно, и если восходящее
солнце осветит тебя еще в стенах новогородских, ты будешь выслан с бесчестием. Так, Марфа
любима народом своим, не она велит ему ненавидеть Литву и Польшу… Вот ответ Казимиру!"
Посол удалился.
На другой день Новгород представил вместе и грозную деятельность воинского стана и
великолепие народного пиршества, данного Марфою в знак ее семейственной радости. Стук
оружия раздавался на стогнах. Везде являлись граждане в шлемах и в латах; старцы сидели на
Великой площади и рассказывали о битвах юношам неопытным, которые вокруг их
толпились, и еще в первый раз видели на себе доспехи блестящие. В то же время,
бесчисленные столы накрывались вокруг места Вадимова: ударили в колокол, и граждане сели
за них; воины клали подле себя оружие и пировали. Рука изобилия подавала яства. Борецкие
угощали народ с восточною роскошию. Мирослав и Ксения ходили вокруг столов и просили
граждан веселиться. Юный полководец ласково говорил с ними, юная супруга его кланялась
им приветливо. В сей день новогородцы составляли одно семейство:. Марфа была его
матерью. Она садилась за всяким столом, называла граждан своими гостями любезными,
служила им, дружески беседовала с ними, хотела казаться равною со всеми и казалась
царицею. Громогласные изъявления усердия и радости встречали и провожали ее; когда она
говорила, все безмолвствовали; когда молчала, все говорить хотели, чтобы славить и величать
посадницу. За первым столом и в первом месте сидел древнейший из новогородских старцев,
которого отец помнил еще Александра Невского: внук с седою брадою принес его на пир
народный. Марфа подвела к нему новобрачных: он благословил их и сказал: "Живите мои
лета, но не переживайте славы Новогородской!.." Сама посадница налила ему серебряный
34
кубок вина фряжского: старец выпил его, и томная кровь начала быстрее в нем обращаться.
"Марфа! — говорил он. — Я был свидетелем твоего славного рождения на берегу Невы.
Храбрый Молинский занемог в стане: войско не хотело сражаться до его выздоровления. Мать
твоя спешила к нему из великого града, и когда мы разили немецких рыцарей когда родитель
твой, еще бледный и слабый, мечом своим указывал нам путь к их святому прапору, 35 ты
родилась. Первый вопль твой был для нас гласом победы, но Молинский упал мертвый на тело
36
великого магистра Рудольфа, им сраженного!.. Финский волхв, живший тогда на берегу

33 Амурат II (ум. 1451) — турецкий султан.

34 Фряжское (устар.) — французское.

35 Прапор — знамя.

36 Великий магистр — глава рыцарского ордена.