Page 130 - Отец Горио

о браке! Не выдавайте замуж дочерей, если их любите. Зять — это негодяй, который
развращает всю душу дочери, оскверняет все. Не надо браков! Брак отнимает наших дочерей,
и, когда мы умираем, их нет при нас. Оградите права умирающих отцов. То, что
происходит, — ужас! Мщения! Это мои зятья не позволяют им притти. Убейте их! Смерть
этому Ресто, смерть эльзасцу, они мои убийцы. Смерть вам — иль отпустите дочерей! Конец!
Я умираю, не повидав их! Их! Придите же, Нази, Фифина! Ваш папа уходит…
— Милый папа Горио, успокойтесь, лежите тихо, не волнуйтесь, не думайте.
— Не видеть их — вот агония!
— Вы скоро их увидите.
— Правда? — воскликнул старик в забытьи. — О, видеть их! Я их увижу, услышу их
голоса. Я умру счастливым. Да я и не хочу жить дольше, я жизнью уж не дорожил, мои
мученья все умножались. Но видеть их, притронуться к их платью, только к платью, ведь это
же такая малость; почувствовать их в чем-нибудь! Дайте мне в руки их волосы… воло…
Он упал головой на подушку, точно его ударили дубиной. Руки его задвигались по
одеялу, как будто он искал волосы своих дочерей.
— Я их благословляю, благословляю, — с усилием выговорил он и сразу потерял
сознание.
В эту минуту вошел Бьяншон.
— Я встретился с Кристофом, сейчас он приведет тебе карету, — сказал Бьяншон.
Затем он осмотрел больного, поднял ему веко, и оба студента увидели тусклый,
лишенный жизни глаз.
— Мне думается, он больше не придет в себя, — заметил студент-медик.
Бьяншон пощупал пульс у старика, затем положил руку ему на сердце.
— Машина работает, но в его состоянии — это несчастье. Лучше бы он умер!
— Да, правда, — ответил Растиньяк.
— Что с тобой? Ты бледен как смерть.
— Сейчас я слышал такие стоны, такие вопли души. Но есть же бог! О да, бог есть и
сделает мир наш лучше, или же наша земля — нелепость. Если бы все это было не так
трагично, я бы залился слезами, но ужас сковал мне грудь и сердце.
— Слушай, понадобится всего еще немало, откуда нам взять денег?
Растиньяк вынул свои часы.
— Возьми и заложи их поскорее. Я не хочу задерживаться по дороге, чтобы не терять ни
одной минуты, жду только Кристофа. У меня нет ни лиара, извозчику придется заплатить по
возвращении.
Растиньяк сбежал вниз по лестнице и поехал на Гельдерскую улицу, к графине де Ресто.
Дорогой, под действием воображения, пораженного ужасным зрелищем, свидетелем которого
он был, в нем разгорелось негодующее чувство. Войдя в переднюю, Эжен спросил графиню де
Ресто, но услыхал в ответ, что она не принимает.
— Я приехал по поручению ее отца, он при смерти, — заявил Эжен лакею.
— Сударь, граф отдал нам строжайшее приказание…
— Если граф де Ресто дома, передайте ему, в каком состоянии находится его тесть, и
скажите, что мне необходимо переговорить с ним немедленно.
Эжену пришлось ждать долго. «Может быть, в эту минуту старик уж умирает», —
подумал он.
Наконец лакей проводил его в первую гостиную, где граф де Ресто, стоя у нетопленного
камина, ждал Эжена, но не предложил ему сесть.
— Граф, — обратился к нему Растиньяк, — ваш тесть умирает в мерзкой дыре, и у него
нет ни лиара, чтобы купить дров; он в самом деле при смерти и просит повидаться с
дочерью…
— Господин де Растиньяк, как вы могли заметить, я не питаю особой нежности к
господину Горио, — холодно ответил граф де Ресто. — Он злоупотребил положением отца
графини де Ресто, он стал несчастьем моей жизни, я смотрю на него, как на нарушителя моего