Page 61 - Путешествие из Петербурга в Москву

Запретить произвольное наказание без суда. – Исчезли варварское обыкновение, разрушься
власть тигров! – вещает нам законодатель… За сим следует совершенное уничтожение
рабства.
Между многими постановлениями, относящимися к восстановлению по возможности
равенства во гражданах, нашел я табель о рангах. Сколь она была некстати нынешним
временам и оным несоразмерна, всяк сам может вообразить.
Но теперь дуга коренной лошади звенит уже в колокольчик и зовет меня к отъезду; и для
того я за благо положил лучше рассуждать о том, что выгоднее для едущего на почте, чтобы
лошади шли рысью или иноходью, или что выгоднее для почтовой клячи, быть иноходцем или
скакуном? – нежели заниматься тем, что не существует.

ВЫШНИЙ ВОЛОЧОК

Никогда не проезжал я сего нового города, чтобы не посмотреть здешних шлюзов.
Первый, которому на мысль пришло уподобиться природе в ее благодеяниях и сделать реку
рукодельною, дабы все концы единый области в вящее привести сообщение, достоин
памятника для дальнейшего потомства. Когда нынешние державы от естественных и
нравственных причин распадутся, позлащенные нивы их порастут тернием и в развалинах
великолепных чертогов гордых их правителей скрываться будут ужи, змеи и жабы, –
любопытный путешественник обрящет глаголющие остатки величия их в торговле. Римляне
строили большие дороги, водоводы, коих прочности и ныне по справедливости удивляются;
но о водяных сообщениях, каковые есть в Европе, они не имели понятия. Дороги, каковые у
римлян бывали, наши не будут никогда; препятствует тому наша долгая зима и сильные
морозы, а каналы и без обделки не скоро заровняются.
Немало увеселительным было для меня зрелище вышневолоцкий канал, наполненный
барками, хлебом и другим товаром нагруженными и приуготовляющимися к прохождению
сквозь шлюз для дальнейшего плавания до Петербурга. Тут видно было истинное земли
изобилие и избытки земледелателя; тут явен был во всем своем блеске мощный побудитель
человеческих деяний – корыстолюбие. Но если при первом взгляде разум мой усладился
видом благосостояния, при раздроблении мыслей скоро увяло мое радование. Ибо
воспомянул, что в России многие земледелатели не для себя работают; и так изобилие земли
во многих краях России доказывает отягченный жребий ее жителей. Удовольствие мое
пременилося в равное негодование с тем, какое ощущаю, ходя в летнее время по таможенной
пристани, взирая на корабли, привозящие к нам избытки Америки и драгие ее произращения,
как-то сахар, кофе, краски и другие, не осушившиеся еще от пота, слез и крови, их омывших
при их возделании.
– Вообрази себе, – говорил мне некогда мой друг, – что кофе, налитый в твоей чашке, и
сахар, распущенный в оном, лишали покоя тебе подобного человека, что они были причиною
превосходящих его силы трудов, причиною его слез, стенаний, казни и поругания; дерзай,
жестокосердый, усладить гортань твою. – Вид прещения, 136 сопутствовавший сему
изречению, поколебнул меня до внутренности. Рука моя задрожала, и кофе пролился.
А вы, о жители Петербурга, питающиеся избытками изобильных краев отечества
вашего, при великолепных пиршествах, или на дружеском пиру, или наедине, когда рука ваша
вознесет первый кусок хлеба, определенный на ваше насыщение, остановитеся и помыслите.
Не то же ли я вам могу сказать о нем, что друг мой говорил мне о произведениях Америки? Не
потом ли, не слезами ли и стенанием утучнялися нивы, на которых оный возрос? Блаженны,
если кусок хлеба, вами алкаемый, извлечен из класов, родившихся на ниве, казенною
называемой, или по крайней мере на ниве, оброк помещику своему платящей. Но горе вам,
если раствор его составлен из зерна, лежавшего в житнице дворянской. На нем почили скорбь

136 Прещение – запрет.