Page 170 - Собор Парижской Богоматери

встал и, сдерживая самодовольное чувство, вызванное достигнутым успехом, заявил.
– Обвиняемая созналась во всем.
– Цыганка! – спросил председатель. – Вы сознались во всех своих преступлениях: в
колдовстве, проституции и убийстве Феба де Шатопера?
Сердце у нее сжалось. Слышно было, как она всхлипывала в темноте.
– Во всем, что вам угодно, только убейте меня поскорее! – ответила она едва слышно.
– Господин королевский прокурор церковного суда! – сказал председатель. – Суд готов
выслушать ваше заключение.
Шармолю вытащил устрашающей толщины тетрадь и принялся, неистово жестикулируя
и с преувеличенной выразительностью, присущей судебному сословию, читать по ней
латинскую речь, где все доказательства виновности подсудимой основывались на
цицероновских перифразах, подкрепленных цитатами из комедий его любимого писателя
Плавта. Мы сожалеем, что не можем предложить читателям это замечательное произведение.
Оратор говорил с жаром. Не успел он дочитать вступление, как пот уже выступил у него на
лбу, а глаза готовы были выскочить из орбит.
Внезапно, посреди какого-то периода, он остановился, и его взор, обычно довольно
добродушный и даже глуповатый, стал метать молнии.
– Господа! – воскликнул он (на сей раз по-французски, так как этого в тетради не
было). – Сатане было мало вмешаться в эту историю – он присутствует здесь и глумится над
величием суда. Глядите!
Он указал рукой на козочку, которая, увидев, как жестикулирует Шармолю, нашла
вполне уместным подражать ему Усевшись и тряся бородкой, она принялась добросовестно
воспроизводить передними ножками патетическую пантомиму королевского прокурора
церковного суда, что было, как читатель припомнит, одним из наиболее привлекательных ее
талантов Это происшествие, это последнее «доказательство» произвело сильное впечатление.
Козочке связали ножки, и королевский прокурор снова стал изливать потоки своего
красноречия.
Это продолжалось очень долго, но зато заключение речи было превосходно Вот ее
последняя фраза; присовокупите к ней охрипший голос и жестикуляцию запыхавшегося
Шармолю.
Idea, Domni coram strygu demonstrata crimi ne patente, intenlione crimims existenie in
nomitiL sanctae ecclesiae Nostrae Dominae Parisiensis quae esl in saisina habendi ommmodam
altam et balsam justi liam in ilia hac intemerala Civilatis insuia, tenore prue seniiurn declaramus nos
requirere, primo aliquandam pecuniariam indemmtatem, secundo, amendationcm honorabilem ante
portalium maximum Nostrae Do minae, ecclesiae cathedralis, tertio sententiam in virtute cujus ista
stryga cum sua capella, seu in trivio vulgariter dicto la Greve, seu in insula exeunte in fluulo
Sequanae, juxta pointam jardini regalis, executatae sinf. 126
Закончив, он надел свою шапочку и сел.
– Eheu! Bassa latinitas! 127 – вздохнул удрученный Гренгуар.
Возле осужденной поднялся другой человек в черной мантии То был ее защитник
Проголодавшиеся судьи начали роптать.
– Защитник, будьте кратки! – сказал председатель.
– Господин председатель! – ответил тот – Так как моя подзащитная созналась в своем

126 Поелику милостивые государи эта женщина изобличена в колдовстве и преступное намерение ее
доказано, я от имени со борной церкви Парижской Богоматери, коей присвоено право высшей юрисдикции в
пределах острова Сите, заявляю присутствующим что требую во первых присуждения ее к денежному штрафу во
вторых присуждения ее к публичному покаянию перед порталом Собора Парижской Богоматери, в третьих,
приговора, в силу коего эта колдунья была бы казнена вместе с ее козой на месте, в просторечии именуемом
«Грев» или на острове на реке Сене близ королевских садов (лат.)

127 Увы! Варварская латынь! (лат.)