Page 166 - Собор Парижской Богоматери

Гренгуар облился холодным потом. Шармолю, взяв со стола бубен цыганки и особым
движением приблизив его к козе, спросил:
– Который час?
Посмотрев на него своими умными глазами, козочка приподняла золоченое копытце и
стукнула им семь раз. Было действительно семь часов. Трепет ужаса пробежал по толпе.
Гренгуар не выдержал.
– Она губит себя! – громко воскликнул он. – Неужели вы не видите, что она сама не
понимает, что делает?
– Тише вы там, мужичье! – резко крикнул пристав.
Жак Шармолю при помощи того же бубна заставил козочку проделать множество
других странных вещей – указать число, месяц и прочее, чему читатель был уже свидетелем. И
вследствие оптического обмана, присущего судебным разбирательствам, те самые зрители,
которые, быть может, не раз рукоплескали на перекрестках невинным хитростям Джали, были
теперь потрясены ими здесь, под сводами Дворца правосудия. Несомненно, коза была сам
дьявол.
Дело обернулось еще хуже, когда королевский прокурор высыпал на пол из висевшего у
Джали на шее кожаного мешочка дощечки с буквами. Коза тут же своей ножкой составила
разбросанные буквы в роковое имя «Феб». Колдовство, жертвой которого пал капитан,
казалось неопровержимо доказанным, и цыганка, эта восхитительная плясунья, столько раз
пленявшая прохожих своей грацией, преобразилась в ужасающего вампира.
Но сама она не подавала ни малейшего признака жизни. Ни изящные движения Джали,
ни угрозы судей, ни глухие проклятия слушателей – ничто не доходило до нее.
Чтобы привести ее в себя, сержанту пришлось грубо встряхнуть ее, а председателю
торжественно возвысить голос:
– Девушка! Вы принадлежите к цыганскому племени, посвятившему себя чародейству.
В сообществе с заколдованной козой, прикосновенной к сему судебному делу, вы в ночь на
двадцать девятое число прошлого марта месяца, при содействии адских» сил, с помощью чар
и тайных способов убили, заколов кинжалом, капитана королевских стрелков Феба де
Шатопера. Продолжаете ли вы это отрицать?
– О ужас! – воскликнула девушка, закрывая лицо руками. – Мой Феб! О! Это ад!
– Продолжаете вы это отрицать? – холодно переспросил председатель.
– Да, отрицаю! – твердо сказала она и, сверкая глазами, встала.
Председатель поставил вопрос ребром.
– В таком случае, как вы объясните факты, свидетельствующие против вас?
Она ответила прерывающимся голосом:
– Я уже сказала. Я не знаю. Это священник. Священник, которого я не знаю. Тот адский
священник, который преследует меня!
– Правильно, – подтвердил судья, – монах-привидение.
– О господин! Сжальтесь! Я бедная девушка…
– Цыганка, – добавил судья.
Тут елейным голосом заговорил Жак Шармолю:
– Ввиду прискорбного запирательства подсудимой я предлагаю применить пытку.
– Предложение принято, – ответил председатель.
Несчастная содрогнулась. Однако по приказанию стражей, вооруженных бердышами,
она встала и довольно твердой поступью, предшествуемая Жаком Шармолю и членами
духовного суда, направилась между двумя рядами алебардщиков к дверце. Дверца внезапно
распахнулась и столь же быстро за ней захлопнулась, что произвело на опечаленного
Гренгуара впечатление отвратительной пасти, поглотившей цыганку.
Когда она исчезла, в зале послышалось жалобное блеяние. То плакала козочка.
Заседание было приостановлено. Один из советников заметил, что господа судьи устали,
а ждать окончания пытки слишком долго, но председатель возразил, что судья должен уметь
жертвовать собой во имя долга.