Page 182 - Собор Парижской Богоматери

кузнецами и коровницами с потрескавшимися руками, представляла собой всего лишь
длинный ряд лачуг и хижин, тянувшихся на пол-лье по обе стороны дороги, – одним словом,
настоящий «хвост» 130 провинции Бри.
Флер-де-Лис, его предпоследняя страсть, была прелестная девушка с богатым
приданым. Итак, в одно великолепное утро, совершенно оправившись от болезни и полагая не
без оснований, что за истекшие два месяца дело цыганки уже окончено и забыто, влюбленный
кавалер, гарцуя, подскакал к дверям дома Гонделорье.
Он не обратил внимания на довольно густую толпу, собравшуюся на площади перед
Собором Богоматери Был май месяц, и Феб решил, что это, вероятно, какая-нибудь процессия.
Троицын день или другой праздник, он привязал лошадь к кольцу подъезда и весело взбежал
наверх, к своей красавице-невесте.
Он застал ее одну с матерью.
У Флер-де-Лис все время камнем на сердце лежало воспоминание о сцене с колдуньей, с
ее козой и ее проклятой азбукой; беспокоило ее и длительное отсутствие Феба. Но когда она
увидела своего капитана, его лицо показалось ей таким красивым, его куртка такой нарядной и
новой, его портупея такой блестящей и таким страстным его взгляд, что она покраснела от
удовольствия. Благородная девица и сама казалась прелестнее чем когда-либо Ее чудесные
белокурые волосы были восхитительно заплетены в косы, платье было небесноголубого
цвета, который так к лицу блондинкам, – этому ухищрению кокетства ее научила Коломба, – а
глаза подернуты поволокой неги, которая еще больше красит женщин.
Феб, уже давно не видевший красавиц, кроме разве доступных красоток Ке-ан-Бри, был
опьянен Флер-деЛис, и это придало такую любезность и галантность манерам капитана, что
мир был тотчас же заключен. Даже у самой г-жи Гонделорье, по-прежнему материнским
взглядом взиравшей на них из глубины своего кресла, не достало духу бранить его. Что
касается Флер-де-Лис, то ее упреки заглушало нежное воркование.
Девушка сидела у окна, по-прежнему вышивая грот Нептуна Капитан облокотился о
спинку ее стула, и она вполголоса ласково журила его:
– Что же с вами приключилось за эти два долгих месяца, злодей?
– Клянусь вам, – отвечал несколько смущенный Феб, – вы так хороши, что можете
вскружить голову даже архиепископу.
Она не могла сдержать улыбку.
– Хорошо, хорошо, оставьте в покое мою красоту и отвечайте на вопрос.
– Извольте, дорогая! Я был вызван в гарнизон.
– Куда это, позвольте вас спросить? И отчего вы не зашли проститься?
– В Ке-ан-Бри.
Феб был в восторге, что первый вопрос давал ему возможность увильнуть от второго.
– Но ведь это очень близко! Как же вы ни разу не навестили меня?
Феб окончательно запутался.
– Дело в том… служба… Кроме того, моя прелесть, я был болен.
– Болен? – повторила она в испуге.
– Да… ранен.
– Ранен?
Девушка была потрясена.
– О, не беспокойтесь! – небрежно сказал Феб. – Пустяки. Ссора, удар шпаги. Что вам до
этого!
– Что мне до этого? – воскликнула Флер-де-Лис, поднимая на него свои прекрасные
глаза, полные слез. – Вы не думаете о том, что говорите. Что это за удар шпаги? Я хочу знать
все.
– Но, дорогая, видите ли… Я повздорил с Маэ Феди, лейтенантом из Сен-Жермен-ан-Ле,

130 Queue (Ке) окраина хвост (франц.)