Page 323 - И жили люди на краю

320
говорил комбат; от спирта пошло по телу приятно бодрящее
тепло, слегка закружилась голова.
– Так чего?.. – прожевывая колбасу, которую давно не ел,
сказал Ромашов. – Так и ехать будем?
– А что? Так и поедем! Мы своё дело выполнили. С честью!
– он ещё плеснул в кружки и пронзительно глянул на Зину.
– Тебе налить?
– Немного. И разбавь.
– Ты не всё знаешь, Ромашов, потому и рвёшься куда-то,
– продолжил комбат. – А рваться уже некуда. Маоку десантники
взяли. Это важный порт. Оттуда на Тоёхару пошли, на их
*
столицу, понял? А недалеко от столицы на аэродром Отани
наши парашютисты – с неба! Вот так. Самолётов там – пшик.
А вот когда славяне спускались, почувствовали такую вонь, что
их затошнило. Подумали: иприт или ещё какая отрава. Натянули
противогазы. Хлопнулись на землю, а японцы, безоружные,
стоят и руки над собою держат. И – костры кругом. Что-то
сжигали. Парашютисты так и не поняли что. А разве ты не
заметил на дороге следы гусениц. Наши танки где-то впереди.
Так что и на поезде можно наступать. Нас ждут не бои, а так,
стычки, диверсии. И самая поганая зараза – снайперы. Ну, давай!
«Заковыристая у тебе ситуация, – подумал о комбате
Ромашов. – Хочется остаться для всех боевым храбрым
фронтовиком и в то же время непременно уцелеть. Боишься даже
поцарапаться о колючую проволоку. А ребята, что легли перед
валом опорного пункта, и там, на высотах укрепрайона, они
– что?.. Жмыхи, отруби, мясо? Их смертями заслонил свою жизнь
и ты, комбат...»
Из санинструктора Зины вырвалась сжатая грусть:
– Тебе хорошо, Ромашов. Недалеко дом. Вернёшься к жене,

*
Отани – ныне Сокол.