Page 327 - И жили люди на краю

324
выматерился, хватил ещё спирту.
– Так глупо погибнуть? – сказал он. – Из какой роты?
– Из моей, – ответил Смирнов.
– Вот теперь вылавливай и хорони. Пока стоим.
Ромашов вернулся в роту; рота ужинала. Сев у борта,
подумал, что давно не видел замполита. Неужели и он где-то с
офицерами?..
– Василий Васильевич заходил?
Солдаты промолчали, переглянувшись.
– Я непонятно сказал?
– Василия Васильевича нет, – глухо отозвался Плетнёв.
– Позавчера похоронили.
Спазма сдавила Ромашову горло. Он отвернулся. Глаза
слепило солнце, заползавшее за широкую сопку; от густого леса
стекали к городку плотные тени, и почему-то подумалось: люди
здесь видят, как солнце выплывает из-за моря, а закатов как бы и
не бывает. Да какое ему дело до этих жителей? Сколько его ребят
ничего уже не увидят? От старой роты, той, что была за
пятидесятой параллелью, осталось семьдесят три человека. Из
пополнения тоже многие погибли. Но чтоб Василий Васильевич?
Добродушный, милый человек. Он даже краснел, когда слышал,
как матерятся офицеры. Ромашов сглотнул, спросил трудно:
– Как случилось?
– На пулемёты шли, – по-прежнему сердито проговорил
Плетнёв. – Японцы всю четвёртую роту видели на склоне и
расстреливали, не торопясь. И Василий Васильевич пополз.
Пулемётные очереди хлестнули по нему. Трижды убитым
считали его, а он, весь в крошках земли, опять тянулся к доту.
Японцы били по Василию Васильевичу ещё яростней. Наконец,
действительно его задели пули. И он затих. Японцы перенесли
огонь на тех, кто пытался обойти их. Там тоже были потери, и,
может, никому уж не подняться бы, если б снова не встал