Page 33 - И жили люди на краю

30
После боёв, рассказывал отец, собрали убитых на берег речки.
Срубили деревья, из бревён соорудили одр, на него возложили
тела славных борцов. То был алтарь, на котором приносились
жертвы родине. Чистые души вместе с белесыми клубами дыма
возносились к небу. Отец и друзья его стояли, сняв фуражки и
преклонив головы...
Пора появиться на глаза солдатам.
Сделав шагов двести, он взошёл на вершину сопки. Низкие
тучи густо сеяли дождь, не мелкий и не крупный, – как соя. На
северном и восточном бугристых склонах, стекающих в долину,
едва угадывались траншеи; брустверы поросли травой.
Бетонированные доты, обжатые землёй, тоже заросли сверху
кустами шиповника и малины; малина созрела, разбухнув,
буро-красная. Под берёзовым подростом, перед оврагом,
совершенно не виден склад боеприпасов. И на большой глубине,
хорошо укрыт. Последний раз всё это Хабуяси тщательно
оглядывал весною, когда трава поднималась чуть выше носка
сапога. Ещё тогда он оценил, как здорово упрятаны в грунт
фортификации. А сейчас, прикрытые пышной зеленью, они не
заметны ни с воздуха – свои лётчики не могли что-либо
обнаружить, – ни с земли. Летом трое местных туземцев загнали
сюда медведя; зверь почувствовал присутствие человека,
заметался, очевидно, решив, что его со всех сторон окружили,
затем в отчаянии и злобе поднялся на задние лапы. Туземцы
убили его и принялись разделывать; распалили костер, не
подозревая, что подогревают бочку с порохом. Просто выгнать
их было нельзя. Для них эта охота стала последней...
Из окопов, от пушек и минометов за ним наблюдали воины.
Это хорошо. Видят: он с ними. И другим передадут: командир – с
ними, рядом. Делит все трудности.
Пригнувшись, он пошёл по подземному переходу: пахло
кисловатой прелостью и грибами. Почерневшие брёвна над