Page 341 - И жили люди на краю

338
– А чо не дать, ежели трошки есть? Откуль же идёшь, когды
гремит окрест?
– Издалече.
– И давно? – спросил старик, и Ивану показалось: как-то
неспроста прозвучал вопрос.
– Давно.
– А куды же навострился? Ась?
В это «ась?» старик почему-то вложил обиду и укор. Иван
промолчал, густо дымя: что ответить?
– У блуда дома нету ни родительского, ни своего. Небось
позабыл, как жинку звали? Я ужо не говорю про деток.
Последние слова старик произнёс со всхлипом. И весь
затрясся – из корявых жёлтых пальцев выскользнула цигарка.
Ивана кинуло в жар. Господи, как же это он?.. Как не узнал
отца родного? Обезумел вконец. И память потерял.
– Батя! Прости, батя! – вскочил Иван. – Прости! – он обнял
старика.
– Будя тебе. Будя. Одряхлел я, сам дьявол не признает...
таким стал. Хорошо, что свиделись. Я ужо не думал, не гадал. Где
пропадал-то? – хлюпнул носом Гурей.
– Ох, батя, это долго рассказывать.
– А ты сказывай. Вот я на могилку Георга ходил. Пустил,
значит, в себя пулю Георг. Хоронили всем миром. А сёдня я
пошёл к иму, посидел у могилки, поболтали. Хотел я остаться
тама, да смерть, проклята, не берёт меня, – он опустился на ильм.
– Ну да ты Георга не знаешь. Без тебя тута евона жисть прошла...
Сядай. Може, я и до дому не дойду, Жисть моя, сынок, по
минутам считана. Я должон знать, где ты был.
Иван смотрел на отца – сердце ныло и слёзы жгучей
плёнкой натягивались на глаза. Каким сильным знал его и каким
вдруг ветхим увидел – вот-вот замолкнет старик навсегда.
– Батя, ты отдохни. Шёл столько...