Page 404 - И жили люди на краю

401
железнодорожной линией, у леса, низкорослого и кривого,
питавшегося болотистой почвой, сидели мужчины и женщины:
кто на корточках, кто на пеньках.
После долго ехали в безветренной паркой теплоте; узкую
дорогу порой напористо сжимал мрачный лес. Японец,
вымотанный переживаниями и разморённый солнцем, задремал,
а Ким в глухой тоске недоумевал: чего он, собственно, едет и
едет, трётся боком о попутчика, словно рыба, плывущая на
нерест и свою погибель. Только ответа на этот вопрос он не
находил. И более того: не знал, что делал бы, если б не ехал.
Из леса, с перекрестной дороги, внезапно вывернулась с
рёвом машина. Жеребец прижался к кусту бересклета. Японец
вздрогнул испуганно:
– Что?.. Что они хотят?
Ким через молочное облако пыли смутно увидел русских
солдат. Они смеялись, что-то говоря друг другу. На него и японца
глянули лишь вскользь.
– Ничего не сказали, не тронули. Непонятно, – произнёс
японец и медленно распрямился, развернул плечи. – Разобраться,
чего им с нами воевать? – он вынул из рукава кимоно узкий, в
шелковистой обложке блокнот и что-то записал в нём.
Всё дальше по дороге жёлтым драконом летела пыль,
скрывалась за поворотом и вновь неслась по спускам вниз и
вытягивалась на подъёмы; наконец она исчезла. В розовом костре
заката быстро и бездымно сгорали леса на дальних сопках. И вот
как-то сразу потухли на небе последние угли, и на всё окрест
опали пепельные сумерки.
И слева, и справа по равнине заскользили назад одиночные
дома, а навстречу кучно наплывали новые, придвигаясь
вплотную к дороге.
– Непонятно. Все без света, – сказал японец.
Въехали в сумеречную улицу, и тут же в глаза ударил