Page 41 - И жили люди на краю

38
выругался и спросил:
– Ты чего?.. Убери мигалку!
– Старшего лейтенанта не видал?
– Во сне я только бабу вижу.
В тусклом свете, который рассеивался от лампы,
подвешенной под потолком, Ромашов рассмотрел связиста,
молодого ефрейтора из недавнего пополнения.
– Я здесь.
Связист повернулся на голос, явно довольный, что нашёл
ротного, вытянулся худым телом.
– Товарищ старший лейтенант, звонили... к командиру
батальона вызывают. Срочно, сказали.
Выйдя из блиндажа в сильный дождь, Ромашов с
беспокойством подумал, с чего это приснился тот последний
день его короткой побывки дома? Сыновья от кого-то узнав, что в
большой отлив можно дойти до Трех Братьев, заканючили:
пошли да пошли, а то на берегу вбивают колья, скоро натянут
колючую проволоку, и нельзя будет там ходить, пока не кончится
война. У него в распоряжении оставалось три часа, но он
рискнул: вдруг больше никогда и никуда не придётся сходить с
сыновьями?..
Тогда он опоздал на десять минут к трехэтажному
деревянному дому, прозванному «пятилеткой», от которого
отходила полуторка в Онор, в штаб дивизии. Майор-танкист
набросился на Ромашова с матами и угрозами, и в этот момент
из-за машины вышла женщина с девочкой лет пяти. Майор затих,
сунул ему плексигласовый портсигар; закурив, они смотрели на
женщину, спускавшуюся к Белому мосту. Вот эта женщина и
приснилась ему сегодня, и не в городе, где он видел ее, а у Трех
Братьев...
Впереди между высоких пихт проступил треугольник
крыши, затем – глухая бревенчатая стена, и на фоне ее – часовой.