Page 463 - И жили люди на краю

460
не было воевать. Он даже ни на одном митинге не был.
– Послушай, брат, растолкуй, что происходит? – обратился
Адам к могучему казаку, шагавшему радом с ним с обнажённой
шашкой. – У меня дома жена, дочка. И глянь на мои руки. Я
мозолями на хлеб добываю. Никакой я не вояка.
– Молчать! – рявкнул казак, и понесло его в ярости: – Знаем
мы вас, нечистоты буржуазные! Под лапотника-то не хоронись.
Мы вас по рожам... Глянем – и ясно: вражина! Перерубаем ить
– никакой чёрт не складёт обратно.
– Нет, нельзя так грешить...
– Молчать! – вскинул шашку казак. – А то щас зараз до
портков расклиню!
В мутном зимнем предвечерье понуро, тяжело, в разнобой
шли люди, которых Адам не знал, кроме рыбака Степана, тоже
владельца баркаса, и хозяина лесопильни, – у того покупал доски
для дома. В чём же вина всех этих людей? И по чьёму повелению им и
Адаму связали руки и ведут на суд? Что это за суд? Кто судит?
Их подвели к яме, обрывистой, глубиной в сажень. Подъехал на
белом красивом коне казачий командир в дублёнке, перехваченной
ремнями, розовощекий, с пышными усищами; из-под лисьей шапки
выбивался смоляной чуб. После, года через три, Адам услышит: с
этим красным командиром жестоко расправились свои же. И заявили,
что он загубил много ни в чём не повинных людей, грабил бедных и
тем самым подрывал в массах веру в большевистские идеи и мировую
революцию. Может, так. А может, видя, насколько кровав его путь,
намерились отречься от такого командира: дескать, он не наш, не
красный, и ничего общего у нас с ним не было и нет. Кто их знает?..
Но в тот вечер, который должен был стать для Адама последним,
красный командир не пожелал слушать своих пленных. Он
выкрикнул: «Именем революции... Начинайте!» – и ускакал.
Тотчас казаки, подхватив двух мужиков, подтащили к яме и
поставили на колени. Могучий казак и его напарник, длинный, с