Page 464 - И жили люди на краю

461
плоским ртом, растягивающимся в едкой улыбке, взмахнули
шашками, и вся толпа пленников взревела и подалась назад от
ямы, в которую хрустко упали две головы. Туловища – из них
жутко, с выхрипом выхлёстывала кровь – казаки столкнули
пинками.
Адама сбили с ног, кто-то наступил ему на руку, вдавив
пальцы в снег; сзади кого-то рубанули шашками
– пронзительно-надрывные предсмертные крики разорвали
воздух. Адаму нечем стало дышать, душила колючая тошнота,
голова налилась гудящей тяжестью, и – дико! – он перестал
что-либо понимать и чувствовать, его сковало мертвенное
равнодушие.
К яме волокли двух новых мужиков; одного обезглавили, а
другому – темно уж – рассекли спину, тут же добили, и кто-то из
казаков распорядился запалить факелы. Пошла рубка дальше;
между ямой и Адамом осталось пять пар мужиков. Четыре. Три.
Две. Одна. Вот и его с напарником потащили, кто-то сказал:
– Чижолый, сволочь!
Затем Адам услышал:
– Посвети.
И все перед ним померкло...
Не в нём как будто ожила, а из неимоверной чёрной дали
выкарабкалась мысль: «Что со мной? Неужели жив! Нет, этого не
может быть! Это голова... Какая жуть... мозг ещё жив. Сколько
это продлится и зачем? Ничего уже не сделать».
Какое-то время он ждал – его последние ощущения должны
исчезнуть, но почувствовал, что дышит. Дышит слабо, трудно,
словно через вату. «Боже милостивый, сжалился...» – Адам
шевельнулся, и к шее его, ниже затылка, будто приложили
раскалённое железо, – и опять помутнел разум.
Во второй раз его вывел из забытья тягучий утробный стон.
Он упал откуда-то сверху, затем земля над Адамом колыхнулась,