Page 510 - И жили люди на краю

507
отгрёб ногами снег от двери и, открыв её, шагнул в избушку,
сумрачную, с колкой, настоявшейся промёрзлостью – в ней было
холодней, чем в распадке. Но на печке лежали сухие берёзовые
лучины, кора, старые газеты и коробок спичек; за печкой у стены
– высокая поленница лиственничных дров.
– Это спасение! – непроизвольно воскликнул Михаил.
– Даже не верится. Уж и не надеялись, да? – повернулся к
вошедшей в избушку Надежде. – Это ты, наверное, счастливая?
Конечно, счастливая, раз не прошли мимо, – он накинул ей на
плечи полушубок.
Печка растопилась сразу: немного пыхнула дымком и
загудела, гул нарастал, будто откуда-то приближался самолёт.
«Что же с ними произошло? – думал Ромашов о пассажирах, с
которыми летел. – Возможно, нам с Надей повезло больше всех».
Он открыл дверцу печки, на него жарко дохнул огонь, отошёл в
сторону, сказав Надежде:
– Садись, грейся.
Она с табуреткой придвинулась к печке, уставилась на
горящие поленья, съёжившись; глаза были красными то ли от
отблеска пламени, то ли от слёз.
Ромашов прислонился спиной к печке в том месте, где, по
его предположению, тянулся дымоход; кирпичи уже чуть
нагрелись. Достал из кармана пиджака подмоченную пачку
папирос, закурил, ощутив от первых же затяжек легкое
головокружение, а затем всё тело прокололо изнутри каким-то
резким ознобом; это был не тот озноб, что проникает в каждую
клетку при долгом пребывании на холоде, а иной, когда начинает
отходить мозг, онемевший от ужаса пережитого, и сознание, уже
желая разобраться, вновь возвращается к тому, что случилось:
как это уцелел, ведь всё было на волоске
Ему хотелось успокоиться и хорошенько обдумать, что
дальше предпринять. Поэтому он стал осматривать избушку.