Page 517 - И жили люди на краю

514
храбрых» пошел по высоким и инстанциям. В приемных ждал
подолгу, в кабинетах с ним говорили мало – у всех куча дел;
кое-кто притворно дивился: надо же такому приключиться.
Вдруг Павла передали человеку, который изо дня в день по три
часа подряд досконально интересовался его жизнью, Павел
догадался, кто это. На очередной встрече, кипя обидой, заявил:
– Здесь меня в школе помнят, в институте, соседи знают, и
неужели родной отец и сестра не поняли, тот Горбунов приехал к
ним или не тот?
– Довод весьма веский, – сказал собеседник. – Но наша
задача убедиться.
И вроде убедились. Отстали, После этого в высокой
инстанции ему сказали, что в Москву не надо было прибывать,
следовало решить вопрос о восстановлении в армии в части.
Тогда Павел признался, что он не настаивает на восстановлении,
но ему необходима запись в документе, что он не сбежал из
армии, а комиссован по ранению или демобилизован. Ему
ответили, что это тоже сложно, но подумают, посоветуются,
учтут, что он хочет снова вернуться на остров. В конце концов
ему выдали паспорт и комсомольскую путёвку, в которой было
указано, что он, Павел Горбунов, «направляется на Сахалин для
строительства новой жизни».
– Хонто я не знаю, не довелось дойти до самого юга,
– сказал Павел.
– Ничего, сейчас с юга зайдёшь, – пошутил подполковник.
– А в Хонто к нам загляни через годик-другой, Мы такое там
развернём!.. – он задорным взглядом окинул своих спутников.
– Видишь, какие орлы! Через ад смерти и крови прошли до
Берлина и Праги. Теперь всё это в прошлом, но нельзя...
преступно что-либо забыть, нельзя забыть погибших товарищей.
Нет, мы не ради славы, не ради какой-то корысти столько
нечеловеческих тяжестей перенесли. За свою землю! И чтоб её