Page 518 - И жили люди на краю

515
врага удушить! Лишь самая последняя сволочь, лишь она может
не понять пережитую нами трагедию...
Лицо подполковника как-то моментально посерело, на
скулах натянулась кожа, зубы, чувствовалось, были крепко
сжаты. Но вот он встряхнул головой так, что шапка сползла на
ухо, опять сверкнул ясными, умными глазами.
– Извини, лейтенант, там война была – не то что здесь. Но
ты и свою не забывай. И служи. А мы – уж гражданские. Пора,
орлы, принимать соответствующий вид, – сказал он товарищам.
– Да, снимайте погоны. На сахалинскую землю сойдём, как
подобает. Мы, лейтенант, вербованные. Такие, брат, пироги.
Он снял погон с правого плеча, затем с левого, сложил их
звёздочками друг к другу, аккуратно завернул в платок и опустил
в карман. То же самое проделали остальные, человек десять, а
всего их было семнадцать – группу подполковник подобрал сам,
в основном из бывших рыбаков-астраханцев. Ехали они затем,
чтобы организовать промысловые артели; подполковник сказал,
что ему обещали подбросить людей на месте, и, очевидно,
многие из тех, кто плывёт на пароходе, попадут под его начало.
Плыла на пароходе весьма пёстрая публика. Об одной
большой семье Павел узнал ещё вчера: во время войны
эвакуированная из подмосковной деревни, она жила в Томске;
глава семьи вернулся из-под Варшавы, раненый и контуженный,
но за последний год окреп, чувствует себя хорошо, и вот с тремя
сыновьями (старший тоже воевал), с женой и двумя дочерьми
двинулся в дальний путь. На новой земле думает обосноваться
надолго. Ехало и несколько молодых семей. Одни, потому что
погибли родители, негде жить. Другие, потому что там, где
«прошел немец», не скоро поднимется трава, а жизнь, может,
вовсе не наладится, они же молоды, им хочется и одеться, и
покушать. Третьим понравилось, что выдали «подъёмные»
– приличные деньги; на острове надеются ещё подзаработать, а