Page 707 - И жили люди на краю

704
удушливо подкатывалось к горлу. Что, ну что сейчас делать? Он
не сможет даже смотреть на ромашовское наследство. Какой
плодовитый, подлец! Двоих оставил. И куда их? Как они будут в
его доме? Зачем?
Видим подумал, что всё же есть какой-то способ избавиться
от них. Его только надо найти. Это чуть успокоило, и он, снова
закурив, рассудил: травить их, конечно, нельзя – врачи
разоблачат его, заразить детской болезнью – скарлатиной или
дифтерией, – наверное, сложно, да и сам ещё заразишься, а вот,
застудить их, подержав на морозном сквозняке, – это запросто.
Простывают все, и они простынут так, что не отчихаются. Всё,
решение принято. Он улучит момент, чтоб это сделать и как
можно раньше. А чтобы на него не пало ни малейшего
подозрения, он – ладно, – пересилит себя, и на машине, на показ
людям, увезёт из роддома жену с этими тварями. Что поделаешь,
если судьба подкинула такое? Ведь рассчитывал: после его
жалобы в обком с Ромашовым разделаются быстро. Но то ли у
того где-то крепкая «лапа» была, то ли бюрократы по привычке
волынили – дело Ромашова передали в управление, где он
работал; сперва его разбирали на собрании первичной
организации, затем на заседании парткома. Было у него немало
защитников – одни сомневались, другие даже не верили, что в
какой-то избушке, а тем более на фронте, произошло всё так, как
написано в жалобе. После вызвали Ромашова на бюро горкома,
но и там ничего не решили – создали для проверки комиссию. А
брюхо у Надежды росло как доказательство. И тогда Вадим
написал (надо было раньше это сделать) в комитет
госбезопасности. Вот где всё провернули без промедления! Но
освободить чрево бабы от постыдной тяжести никто уже не мог
– поздно.
Евграфов знакомому шофёру сунул бутылку водки. И
подкатил к роддому на машине. Надежда почувствовала, что это